За несколько недель до призыва в армию Хиски предложил Чапину как-нибудь встретиться с его другом Артуром Адамсом, и Чапин сказал, что как-нибудь с радостью это сделает. Хотя открыто ничего такого не говорилось, Чапин к тому времени уже знал, что Адамс — советский агент и что любая встреча с ним будет означать не просто непринужденную беседу. Разговор в Кливленде обострил ситуацию. Когда же Чапин встретится с Адамсом? Чапин решил, что не хочет встречаться ни с кем в Кливленде. Он сказал, что предпочел бы встретиться с Адамсом по возвращении в Чикаго. Он понятия не имеет, сколько займет его секретное задание в Кливленде. Так как Хиски должен был вот-вот отправиться на военную службу, они сошлись на том, что Чапин перед отъездом в Чикаго напишет письмо Хиски и передаст его через Маршу Сэнд Хиски в Нью-Йорке. Миссис Хиски перешлет письмо мужу. Письмо будет невинным, но послужит сигналом возвращения Чапина. Хиски тайно сообщит об этом Адамсу, и Адамс объявится.
Действуя по указаниям советского агента, Хиски попросил у Чапина какую-нибудь принадлежащую ему мелочь, которую он обязательно узнает, если увидит. Чапин порылся в карманах брюк и достал необычный ключ от шкафчика в подвале его чикагского дома. Хиски взял ключ; он передаст его Адамсу, сказал он. Тот, кто обратится к Чапину с этим ключом, совершенно очевидно и будет Адамсом.
Чапин вернулся в Чикаго лишь осенью 1944 года. По уговору он написал ничего не значащее письмо, и Марша Сэнд Хиски переслала его доктору Кларенсу Фрэнсису Хиски, который к тому времени уже пересчитывал подштанники в Уайт-Хорсе на территории Юкон, примерно в восьмистах километрах на восток от Аляски. 24 сентября Чапину по телефону позвонил какой-то человек и сказал, что он тот самый, о ком говорил Хиски в Кливленде.
Этот неустановленный звонивший сказал, что может зайти к нему в гости тем же вечером. Вечером Адамс позвонил ему в квартиру, но не стал подниматься по лестнице. Чапин спустился вниз, чтобы его встретить. «Я не один, — сказал он. — Ко мне заехал отец». Адамс предложил вдвоем пройтись до угла. Когда они вышли на Саут-Дрексел-авеню, он показал Чапину необычный ключ от шкафчика в подвале и попросил Чапина зайти к нему в номер в отеле «Стивенс» на следующий день. Чапин согласился. На следующий вечер он действительно отправился в отель и проговорил с Адамсом полтора часа.
Чапин уже прокручивал в голове возможность передачи Адамсу конфиденциальной информации, но не пришел ни к какому решению. Адамс осторожно прощупывал его; он обсудил промышленное развитие России и то, как ей необходимо получить новейшие технологии в ядерном делении, да и в других областях. Большинство ученых понимают полезность обмена экономическими данными, сказал он, но их ограничивает узость военных умов. Те просвещенные американцы, которые помогают России раздобыть промышленные данные, на которые она и так имеет право, будучи союзником, естественно, будут достойно вознаграждены за помощь. Чапина как будто испугал этот намек на деньги. Адамс быстро спросил: разве Чапин, химик, интересующийся всемирным прогрессом, не захочет побывать в России после войны в качестве почетного гостя и, может быть, преподавать там или вести исследования? Чапин любезно согласился, что ему бы этого хотелось. Разговор продолжался, блуждая от одной темы к другой, время от времени Адамс упоминал работу самого Чапина, что свидетельствовало о его гораздо более глубоком проникновении в вопрос, чем было бы доступно для иностранца по каким-то легальным каналам. Чувствовалось, что он как будто выведывает что-то у Чапина, хотя так и не доходит ни до чего конкретного. Они не вполне соглашались друг с другом. Что-то в манере Адамса, все эти конспиративные порядки, заставляли Чапина «трусить», как он позднее сказал ФБР. Он записал, как связаться с Адамсом в Нью-Йорке, и пообещал «все обдумать», но про себя решил дальше не идти. Он продолжал работать в секретной группе ученых на «Металлургическом проекте» в Чикаго до мая 1945-го, когда его освободили от должности в результате естественного сокращения работ, но он никогда, утверждает Чапин сейчас, не оказывал незаконного содействия Адамсу.
Насколько известно, по крайней мере к одному технику, связанному с «Металлургическим проектом», обращались как к возможной замене Хиски. Это был Эдвард Т. Мэннинг, студент Теннессийского университета, который поехал за Хиски в Нью-Йорк, а затем в Чикаго.
Три или четыре раза до того, как Хиски надел военную форму 28 апреля 1944 года, Мэннинг заходил в однокомнатную квартирку своего начальника на Дорчестер-стрит, недалеко от университета, и каждый раз заставал там Адамса. Русского представили ему всего лишь по имени как инженера. Позднее Хиски сказал, что Адамс его очень близкий друг, поэтому он первый, к кому Мэннинг должен обратиться за советом, если случится что-то касающееся Хиски или его жены Марши. Хиски объяснил, как связаться с Адамсом и Маршей в Нью-Йорке.
Тем летом многие ученые «Металлургического проекта» в Чикаго, включая и Мэннинга, получили разрешение побывать на конференции Американского химического общества в Нью-Йорке. К тому времени до Мэннинга уже дошли слухи о том, что за высылкой Хиски на Аляску стоят вопросы безопасности. В день конференции он пообедал с Адамсом и спросил у инженера, не писал ли ему Хиски каких-то объяснений по поводу своей поспешной мобилизации на службу. Нет, Адамс ничего такого не слышал; а что слышал Мэннинг, спросил он. Мэннинг сказал, что тоже ничего не слышал. Когда он зашел повидать Маршу, она сообщила ему кое-что еще. Она сказала, что военные, которые пользуются влиянием в правительстве, имеют зуб на Кларенса, потому что он «либерал». Она подозревает, что военные убрали Кларенса с работы из-за его политических взглядов.
Прежде чем вернуться в Чикаго, у Мэннинга состоялся еще один, более продолжительный разговор с Адамсом в тихом баре в центральном районе Нью-Йорка, во время которого Адамс подчеркнул, что у хороших американских специалистов будет возможность поработать над восстановлением России после войны, и намекнул, что ему не забудут былой помощи в передаче необходимых сведений.
Контрразведка по-прежнему не спускала с Адамса глаз. Казалось, растущая дружба между Мэннингом и советским агентом представляет опасность. В конце концов, когда Мэннинг вернулся на «Металлургический проект», его вызвал начальник отдела доктор Е.К. Крейц и сказал, что его отстраняют от работы. «Вам дают шанс уйти по собственной воле», — добавил доктор Крейц. Мэннинг настаивал, что не сделал ничего дурного, требовал, чтобы его уволили официально. Чиновник из отдела кадров лаборатории сказал, что у него нет полномочий выдать ему документ об увольнении — почему бы Мэннингу не облегчить ситуацию для всех и не уйти добровольно? Мэннинг повторил, что не собирается увольняться. После чего ему передали письмо, в котором говорилось, что они получили указание от военных отстранить его от работы.
В следующем январе Мэннинга призвали в армию. В июле 1945 года, прослужив несколько месяцев, молодой химик оказался в Нью-Йорке. Он решил проверить свое подозрение, что именно Адамс был причиной его опалы. Когда они с Адамсом встретились, Мэннинг откровенно и резко заявил, что знает, кого винить во всех своих неприятностях. За ним ведут слежку, сказал он, и за Адамсом ведут слежку, и они оба знают почему.
