Кеннет Мэй был самой обходительностью с такими людьми, как Хаакон Шевалье, Элтентоны и Бранстены. Он ублажал простаков с громкими именами, таких как Анита Уитни
[20], которую использовали в качестве спикера на мероприятиях по сбору денег. Он прекрасно поладил с Вильгельминой Лоури, в каком-то смысле законодательницей интеллектуальной моды на Западном побережье; он помогал ей управлять двумя книжными магазинами в Беркли и в Окленде и разделял ее интерес к Оклендской рабочей школе — образовательной ширме.
Как Хиски в Чикаго, так и Мэй в Беркли пытался привлечь левых университетских интеллектуалов в преподаватели или студенты в школе, которая проводила партийную линию. Как Хиски, он всеми силами продвигал в лабораториях Федерацию архитекторов, инженеров, химиков и техников; в этом он тесно сотрудничал с Марселем Шерером и его женой Линой Дэвис, когда-то членом политбюро американской компартии. Впоследствии жена Мэя Рут, которая доказала свои пролетарские склонности, став машинисткой, продолжила его труд в роли секретаря сан-францисского отделения ФАИХТ. И муж, и жена при всяком удобном случае повторяли избитые партийные фразы и продвигали партийную печать.
Организовать секретную ячейку в Радиационной лаборатории оказалось нелегким делом. Новообращенных принимали в особую ячейку партии, детали которой были известны только Мэю, Лэмберту, Шереру и Нельсону. Даже окружной организатор о ней не подозревал. Члены ячейки принимали тщательные меры предосторожности, чтобы оторваться от хвоста, когда отправлялись на встречи, обычно проходившие в просторных и дорого обставленных домах Беркли. Посторонних ораторов вели к месту окольными путями, чтобы избежать слежки. На встречах запрещалось произносить имена. Самым частым приглашенным оратором оказывался Стив Нельсон.
К осени 1941 года или из-за возбуждения, охватившего Москву после первых данных о важности Радиационной лаборатории, или из-за последующих докладов о расширении подпольного аппарата было принято решение наладить между Мэем и Нельсоном более тесную связь. Мэй тогда был ответственным за обучение и членом местного секретариата партии в округе Аламеда, где находится Беркли, под видимым руководством Пола Крауча, окружного организатора.
Крауч, который родился в Северной Каролине, еще раньше отвечал за партийную обработку в американской армии и занимал другие важные посты. Его беспокоило то, как ведутся дела в Беркли; он выступал на митингах и произносил общие слова о том, что партия нуждается в демократии.
Он часто заговаривал о том, чтобы снять с себя обязанности окружного организатора, но районное бюро отказывало ему. В конце декабря 1941 года на обычном заседании районного бюро Крауч выступил с докладом. Кеннет Мэй встал и яростно раскритиковал Крауча за некомпетентность. Крауч так плохо справляется со своими обязанностями, сказал он, что его надо выгнать из организаторов. Никто не стал защищать Крауча. Дюжина членов окружного комитета серьезно приняла к сведению эти нападки со стороны самоуверенного новичка, которые, несомненно, спустили сверху. Вопрос передали на рассмотрение Уильяму Шнейдерману, который заметил, что Стив Нельсон будет рад взять обязанности на себя. Этого было достаточно. Краучу с семьей велели переехать в Лос-Анджелес для нового задания. Он отказался и был понижен до рядовых. Это грубое отношение, косвенной целью которого было проникновение сталинистов в атомную сферу, в конце концов привело к тому, что Крауч вышел из партии через несколько лет колебаний, в течение которых партия пробовала то кнут, то пряник, чтобы снова накинуть на него свою узду.
После смещения Крауча Стив Нельсон, когда-то близкий друг Тольятти и Тито и бывший коллега Артура Эверта по подпольной работе в Китае — Артур Эверт был агентом Коминтерна, который готовил неудавшуюся бразильскую революцию 1935 года, — переехал из района Сан-Францисского залива, чтобы стать партийным организатором в округе Аламеда. Его офис находился в Окленде. Туда он привез молодого Мэя в качестве ассистента на место секретаря.
Мэй нервничал и худел. Летом 1941 года окружной комитет компартии дал ему помощницу, молодую замужнюю женщину по имени Джеки, которая только что оправилась от нервного срыва, вызванного размолвками с ее мужем Стивом — человеком великанской стати, который большую часть года находился в отъезде, организуя рыбаков на Аляске. Даже при ее помощи Мэй был перегружен работой, большую часть которой он взвалил на себя добровольно. Одной из проблем Мэя были постоянные ссоры с женой Рут, с которой он в конце концов решил разойтись. Нельсон тут же воспользовался этими семейными неприятностями. Они с женой купили дом в Беркли, чтобы быть ближе к объекту своего внимания — Радиационной лаборатории. Они пригласили Кеннета Мэя пожить у них на неопределенный срок в качестве гостя. Мэй принял приглашение; он был безмерно благодарен за этот в высшей степени практичный шаг со стороны Нельсона. Он сказал друзьям, что Нельсоны — единственная оставшаяся у него семья.
Нельсон осторожно маневрировал, чтобы нанести удар, который, как он надеялся, одним махом отдаст ему в руки всю англо-американскую атомную программу.
Советский агент обладал одним громадным скрытым преимуществом. Еще в 1937 году в Испании он познакомился с Кэтрин Пьюнинг Харрисон, американкой, которая приехала туда в поисках сведений о своем муже, воевавшем добровольцем в армии лоялистов. Стив Нельсон, подполковник интернациональной бригады, имея огромные ресурсы НКВД в своем распоряжении, сообщил женщине, что ее муж погиб, и помог ей вернуться в Соединенные Штаты. Он утверждал, что был знаком с ним (хотя, так ли это, сказать нельзя) и находился рядом с ним, когда тот погиб. После возвращения в США миссис Харрисон прошла основной учебный курс по микологии (науке о грибах) в Калифорнийском университете, и там же в 1940 году она познакомилась и вышла замуж за Роберта Оппенгеймера, который в возрасте тридцати пяти лет становится одной из ключевых фигур в атомных исследованиях.
Дополнительный рычаг Стиву Нельсону давало то, что он знал о коммунистическом прошлом — о котором тогда не подозревали на «Манхэттенском проекте» — доктора Фрэнка Оппенгеймера, младшего брата Роберта Оппенгеймера, и жены Фрэнка Жакенетты. Доктор Фрэнк Оппенгеймер в 1941 году приехал из Стэнфордского университета работать ассистентом в Радиационной лаборатории в Беркли. Они с женой оставались членами отделения компартии в Пало-Альто, но жили в Беркли и там довольно часто встречались с Робертом Оппенгеймером.
Как Стив Нельсон подготовил сцену для финального выступления, неизвестно. Логично предположить, что он использовал все общественные и политические преимущества, которые были в его распоряжении, каждую крупинку знаний о кампусе, которую только смог вытянуть из своего гостя и помощника Кеннета Мэя.
Нельсону удалось несколько раз встретиться и пообщаться с Фрэнком Оппенгеймером и его женой в Беркли. Они с Кеннетом Мэем стали частыми гостями в доме Роберта Оппенгеймера у каньона, где нередко собирались гости с разными интересами, и разговор затрагивал всевозможные темы от политики до философии индуизма.
