А у меня в груди сжалось сердце, тоже будто каменея наполовину. Но разве мы влюблены? Разве он назвал меня хотя бы ласковым именем? Или сказал о любви? Нет, в нём лишь желание, страсть… И у меня тоже. Поэтому нельзя было иначе: «Переводчики – это почтовые лошади прогресса
[29]», а не ночные бабочки развлечений. Даже в Париже.
* * *
Я зашла в предоставленную мне комнату. Включила свет и села на кровать. Мягкая, пружинит. За окном переливалась огоньками, словно новогодняя ёлка, Мадам Ля Тур Эйфель. Волшебно, но вдруг не радостно… Башня посияла ещё немного и погасла, а буря в моём теле – нет. Кажется, я запуталась.
Хлопнула дверь. Я вздрогнула. Ушёл?
Надо было остановиться ещё раньше, у Кафе де Флор! Или когда зачем-то решила его расшевелить, или вообще, когда затеяла свой план по очеловечиванию удава. Зачем?! Жил человек и жил. Даха в итоге всё равно уехала. А остальные… ведь их никто не неволит работать в компании «Инженерные системы».
Я провела рукой по губам: горели. Да, у меня получилось, но совсем не то… Всё зашло слишком далеко! Я выступила из туфель, достала тапочки и вышла на балкон. Парижский ветер трепал мои волосы так же, как ростовский. И в темноте крыши были просто крышами, окна просто окнами: вон светятся, там пожилая семейная пара, а вон девушка закрывает жалюзи. Просто люди, просто живут. Лишь тёмный силуэт башни выделялся на фоне синевы, и комната с непривычным интерьером за моей спиной говорила о том, что я за тысячи километров от России. Я стояла долго-долго, наблюдая в себе вихри и сомнения, сожаления и грусть. Ум шумел, беспокойный. Вроде бы грусть – это просто погода в душе, а если приносишь её другому? Хуже вдвойне.
Захотелось позвонить маме, но стало как-то стыдно: а Миша кому позвонит? Впрочем, наверняка есть кому, и он – не маленький мальчик. Почему я возомнила себя центром вселенной?
В квартире было тихо, он ещё не пришёл. Мишино «я ни к чему не стану тебя принуждать» показалось самым важным из всего, что он доселе говорил. И самым ёмким – я думала о нём хуже, даже была уверена. Эх…
Я всё-таки набрала мамин номер.
– Привет, мам!
– Мурр, – обрадовалась она. – Ты почему не звонишь и продочку не высылаешь? Мне не хватает утречком к кофе.
– Сейчас не пишется.
– У тебя что-то случилось? – обеспокоилась мама.
– Нет, я в Париже. Но не волнуйся, через What's Up звонки бесплатные.
– Даже если и не бесплатные! – возмутилась мама. – Ты почему секретничаешь? И голос грустный. Викуля, ты не темнишь? Маме всё надо говорить, особенно если прёшь за тридевять земель!
– Всё нормально, мамуль, я просто устала.
– А как ты в Париже оказалась, любимая моя писательница?
– В командировке, я тут немножко подработать решила. Официально.
– Вот жеж! А маме сказать?
– Прости, у тебя ведь и своих дел хватает.
– Это верно. Сегодня из пруда вылавливали карпов кои, заморозки обещали. Я сама пробовала-пробовала, уплывают, гады. Ваня пришёл, я пожаловалась, а он говорит: «Помогу тебе их поймать!» Что ты думаешь, эти гаврики и от него красными хвостами – фьють-фьють, уплывают, дуньки! Говорю Ване: да ладно, а он – нет уж, если я решил, то поймаю, давай с двух концов. И поймали в три секунды! Вот что значит намерение! Пока в ванну запустила, аквариум с чердака надо притащить.
Я улыбнулась: у мамы всегда суета сует, но она живёт интересно. У неё не просто сад, а фито: с дорожками в виде дерева, с табличками, с диковинными растениями. И цветы до поздней осени, как у феи в «Снежной королеве» растут кустами и ковровыми клумбами, вьются над арками, склоняют головки навстречу закату. Сейчас, наверное, полно дубков всех оттенков, бархатцы ещё не отцвели, и лунтики… А еще под деревцами то там, то тут притаились фигурки, мама их со всей России везёт, создавая свой маленький сказочный рай, и вкалывая адски.
– После Парижа приезжай ко мне, – сказала бодро и по-деловому мама, как всегда. – Столько поздних яблок в этом году – вместе сока надавим. На кизил ты не успела, зато фундук ещё не весь собрали и грецкие орехи!
– Хорошо, мамуль. – Захотелось уже сразу к ней, обнять, прилабуниться по-детски – к доброй и тёплой, к любимой.
От её простых забот и голоса у меня в душе воцарилась благость, но я подумала о Мише, и мигом стало ещё грустнее. За него. Мы распрощались с мамой, я ей ни в чём не призналась – точно скажет, что я – дунька и будет двадцать пять тысяч раз права!
Я написала в Фейсбуке Дахе, что я Париже, и адрес на всякий случай. «Я на переговоры приехала с Михаилом, постараюсь вырваться и увидеть тебя». От Дахи пришли восторги и вау, она засыпала меня вопросами и предложениями о том, как бы нам встретиться. Я снова подумала о Мише.
Потом переоделась в домашние штанишки и тунику – совсем простые, кремовые, мягкие. Заплела косу. Вышла осторожно из комнаты. В квартире было пусто, темно и холодно. Как обычно, все окна раскрыты, двери тоже. Приняла душ. Нашла утюг. Подготовила на завтра вещи к переговорам. Ведь они же будут.
Мне не спалось. Уже час ночи. Куда пропал Миша? Стало тревожно.
Я лежала и смотрела на телефон. Два часа ночи. Два тридцать. Он не вернулся. Сердце билось в беспокойстве за него, и поцелуи казались такими далёкими, прошлыми. В настоящем осталась лишь тревога и сожаление. Вино выветрилось, но во рту совсем пересохло. Я встала с кровати. На кухне нашёлся электрический чайник и несколько сортов чая. Чёрного, как он любит. Пуэр? Надо же… Я заварила его. Села на один из стульев у овального стола, будто материализованного с иллюстрации совершенной кухни, и стала ждать.
Вдруг послышался звук ключей в двери. Моё сердце подпрыгнуло. Ну, и пусть будет удавом. Пусть рычит и дуется. Главное – пришёл!
Миша появился в арке, ведущей на кухню. С влажными волосами, в спортивном костюме и кроссовках. Абсолютно трезвый. Сдержанный, но не удав. Я обрадовалась и напряглась. Миша взглянул на меня, опёрся рукой о притолоку и произнёс:
– Поздно, вы не спите. Что ж, это хорошо. Я хотел вас поблагодарить, мы действительно приехали работать. А я не вовремя забылся.
Я пожала плечами, не зная, что ответить, а Михаилу это было и не нужно, он сам сказал:
– И самое главное: мы с вами начали не с того.
– А с чего надо было начать? – робко спросила я.
– Давайте просто чаю попьём.
Глава 17
Первой моей мыслью было: «Да что она из себя возомнила?! Опять эти её штучки?! Ну, уж нет! Мы ещё посмотрим, кто кого!» Но раздражение тут же прошло, едва я увидел в её глазах суровую решительность котёнка, не уверенного, правильно ли поступает. Умилило. И я сказал:
– Я не обижу тебя. И принуждать не стану.
