Ого! Она сказала «мы»?! Моё сердце замерло, словно она сказала не про насосы, а про нас с ней.
– Миша, – Вика коснулась моей руки, – если ты так, как сейчас мне, расскажешь о насосах французам, они будут просто счастливы вложить все имеющиеся деньги в твоё предприятие! Я бы вложила, правда!
Я улыбнулся: странно, когда тобой восторгаются и вроде не льстят. Надеюсь, она моей растерянности не заметит. И вдруг зазвонил телефон. Я забыл о его существовании. Глянул: отец. Поднял на автомате.
– Ты почему не отвечаешь на сообщения? – грозно спросил предок.
– Был занят более важными делами, – ответил я. – И сейчас ещё занят.
– Отложишь. Я жду тебя на улице Грёз.
– Где?! – опешил я.
– Совсем мозги растерял с этой девкой?! Я знаю, что ты в Париже. На кухне устроил чёрт знает что, и бабский шарф на полу валяется. Чтоб в течение часа был.
Он отбил звонок, а я с трудом не выругался во весь голос. Да что он себе позволяет?!
– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила Вика.
– Нет, – улыбнулся я, постарался понатуральнее, не знаю, как получилось. – Просто дела.
Она улыбнулась в ответ:
– Ты же в отпуске!
– В этом главный недостаток работы директором компании. Так что при всех плюсах и интересных проектах имеется и ложка дёгтя. Мне придётся ненадолго тебя покинуть и разрулить кое-какие вопросы. Я провожу тебя к Дарье, а потом вернусь, ладно?
– Конечно. А я могу тебе помочь?
– Нет, с этим делом нет, – поспешно ответил я и, чтобы хоть как-то сгладить лезущий наружу гнев на отца, признался: – А ещё, – только никому не говори, – список того, что я не люблю у тебя не полный: я терпеть не могу руководить…
* * *
– Ты где была, Викуся? – весело встретила меня с порога Даха.
– С Мишей, – улыбнулась я.
Улыбка стёрлась с лица подруги. Так и знала, что ей придётся долго привыкать к мысли, что я и её ненавистный тиран вместе. Со стороны это наверняка выглядит странно.
Она громко вздохнула и отвернулась.
– Даха, – тронула я её за плечо, – ну так случилось… Он сказал, что любит меня. А я его, понимаешь? Это такое счастье!
Даха снова вздохнула, ещё тяжелее. Обхватила себя руками, посмотрела на меня:
– Прости меня, Викуль. Я – жуткая эгоистка. Мне стыдно, правда! Я должна радоваться за тебя, но я только боюсь. Я ведь его полтора года знаю: злой, требовательный, упёртый, и кстати, абсолютный эгоист. Ему наплевать на других, понимаешь? И даже если Михаил растаял на немножко, это ведь ненадолго – просто свежесть ощущений… Я помню, когда нашему предприятию дали приз «Лучшая компания года», он два дня был добрый, даже улыбался. А потом очень дорого со всех взял за свою доброту: гонять стал подчинённых ещё жёстче.
– С мной он не такой, – улыбнулась я. – Просто у него жизнь тоже не сахар. Трудно жить, когда тебя все ненавидят.
– Но ведь есть за что! – вскрикнула Даха. – Он наорать может с пустого места! Унизить… Чувствует себя царём, а все вокруг рабы.
Меня аж передёрнуло, настолько я была не согласна с подругой. И странно было вдруг оказаться не на её стороне.
– Даха, понимаешь, ведь на нём ответственность за целый завод. А это трудно.
– Можно подумать, он – единственный директор, который руководит компанией! Но не все же такие… сволочи.
– Вспомни, почему ты стала на него работать, – тихо сказала я.
– Из-за зарплаты.
– А скажи, многие ли российские компании сегодня платят белую зарплату, вовремя и в таких размерах?
– Нет, – буркнула Даха. – Но при чём тут это?
– А при том, что на нём ответственность за всех вас. А дома пустота. Никого, понимаешь?
– Чего ему жаловаться! У него отец – олигарх, ему всё на блюдечке досталось, – выпалила Даха.
– Не думаю, что ты хотела бы такого отца. Твой вон тебе волосы красил, на велике с тобой в деревне катался, конфеты мешками передавал в город, мёд, овощи всякие. Да, большего дать не мог. И это, конечно, не завод подарить в двадцать пять. Но это же не всё! Мишу сплавили в спортивный интернат на семь лет. И ноль карманных денег. Мы с тобой на каникулах делали что хотели, с мальчишками встречались, дискотеки-клубы, гуляй не хочу, а он работал, понимаешь? Всегда, все каникулы!
Даха нахмурилась недоверчиво.
– Не может быть. Он что, Золушка, что ли?
– Нет, но вот мама у него погибла, когда ему десять лет было, – у меня снова сердце сжалось, когда я подумала об этом. Так захотелось подарить Мише много-много тепла, нежности и пирогов напечь, просто чтобы радовался. Он такой красивый, когда радуется!
– Жалко, – вздохнула Даха.
– Да. Он хороший! Просто когда тебя никто не любит, ты тоже забываешь, что любовь на свете вообще существует!
– Удивительно, как ты его защищаешь, – покачала головой Даха. – А ведь меньше месяца знаешь. Никогда себе не прощу, что втянула тебя в эту историю.
– Наоборот, я так тебе благодарна за это! Я его люблю, Даха!
– Но как ты смогла разглядеть что-то человеческое в нём?
– Я и не смогла. Никто не знает, почему сердце включается – ему не нужно условий.
– Реально любовь зла, – вздохнула Даха и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами: – Погоди, если ты будешь с Михаилом, мне придётся его в гости приглашать?! Ходить куда-то вместе?! Сидеть за одним столом?! Боже, я же подавлюсь…
Мне стало обидно.
– Можешь не приглашать, – сказала я. – Если тебе в тягость моё присутствие здесь, я прошу прощения.
– Прекрати, Солныш! – Даха обняла меня. – Не дуйся! Но лучше б ты влюбилась в кого-нибудь нормального.
Очень захотелось дать ей в лоб. Но тут раскрылась входная дверь, и в квартиру ввалился Маню, чем-то очень довольный:
– Девушки! У меня хорошая новость! Хватит слёз и проблем, у нас начинается медовый месяц, – заявил он. – Мы едем в горы! На лыжах кататься!
– Я тут останусь, – ответила я, – не буду мешать вашему свадебному путешествию.
– Ничего подобного! – заявил Маню и, хитро прищурившись, ткнул в меня какой-то брошюрой. – Едем все! Возражения не принимаются! – А потом обнял нас обеих, огромный, как медведь. – Там столько трасс необъезженных! Хоть на лыжах, хоть на попе, хоть на санках прокладывать будем! Снег в этом году выпал рано. Зато какой!
Глава 22
В квартире на улице Грёз пахло грозой и мужским парфюмом от Булгари.
– Мне всё равно, с кем ты спишь, – продолжил свою тираду отец. – Но мне не может быть безразлично, кого ты приведёшь в семью. И что потом эту семью перемажут грязью.
