Я подскочила, забыв про слабость. Заглянула ему в глаза.
– Погоди, как отобрать?! А ты? Ты же живёшь компанией! Ты же столько в неё вложил!
Он пожал плечами обречённо.
– Официально его банк может затребовать срочный возврат кредита. И тогда я банкрот.
– Боже… Как же так можно?… Но послушай, я не понимаю тогда. Ты же наоборот, пришел с вопросом о свадьбе?! – одно с другим у меня в голове не склеилось. – Зачем?
Миша обнял меня за плечи.
– Просто если я решил, значит, я решил. И никто мне не указ. Я всегда решаю сам. С компанией выкручусь как-нибудь. Придумаю. Пока она моя. – Его глаза были огромными, как два зелёных моря, живыми, настоящими, и казалось, за его чёрными зрачками продолжалась я сама. – А ты мне нужна. Это я точно знаю.
Моё сердце запело от его слов, и в комнате посветлело, будто среди ноябрьских туч пробилось в комнату солнце. Захотелось наизнанку вывернуться, лишь бы Мише тоже было хорошо, а ещё стало понятно: он был так напряжён, потому что не со мной пришёл воевать, а с собой, с собственными проблемами и жестоким запретом на счастье.
Мой герой! Как хорошо, что я не ответила «нет»!
– Мишенька, но ведь мы можем и не жениться, можем просто быть вместе, – сказала я. – Главное, с тобой! Сердцу не важен штамп в паспорте.
– А мне важен, – упрямо ответил он.
– Мишенька, – только и могла вымолвить я. Воздуха стало много-много, свежего, прозрачного, или это было что-то другое, от чего дышалось широко, а во рту появилась пьянящая сладость. – Я тебя люблю!
И он, наконец, улыбнулся и тоже вдохнул полной грудью.
– Я хочу, очень хочу быть с тобой! – воскликнула я. – Но, правда, давай не торопиться, чтобы наша любовь не стала быстрой, как растворимый кофе. Вдруг я храплю или буду бесить тебя своими экзальтированными штучками, родственниками, яркими нарядами?
– Нет, не будешь, – мотнул он головой. – Я знаю, я решил.
– Из-за отца? – осторожно спросила я.
– Нет. Давно. Будь такой, какая ты есть. В тебе есть всё, чего мне не хватает. Даже согласно законам физики мы должны быть вместе. Если ты хочешь…
Счастье залило меня светлой волной. В каждой клеточке оно засветилось новогодними огоньками, и я сказала:
– Да.
– Что да? – распахнул глаза Миша.
– Я буду твоей женой.
И он меня поцеловал. Нежно, горячо, по-настоящему.
Откуда-то из дверей кухни послышалось задумчиво-ворчливое Дахино:
– А что банк, подумаешь банк. Надо попробовать перекредитоваться… И желательно не в России, да, Маню?
– Qu'est-ce que tu dis, mon trésor
[46]?
Глава 23
Мы с Мишей сидели оба, блаженные и пьяные, глядя друг на друга влюблёнными глазами. Кажется, никого на свете не существовало красивей него…
Судьба подкралась незаметно в виде Дахи со стаканом воды. Бамц донышком о тумбочку рядом. Словно цунами в мир с сердечками.
– Товарищи, я, конечно, всё понимаю, – сказала подруга. – Но полчаса целоваться без остановки – это даже по меркам Маню перебор. А он француз, между прочим. Поцелуи у них придумали. И я уже устала стоять на кухне, Вика, пей воду.
Маню вошёл следом со смущённой улыбкой, словно извиняясь перед нами за свою femme
[47], ибо по его французистому мнению ничего, более святого, чем поцелуи, не существовало. Разве только то, что идёт после поцелуев…
– А теперь переходим дружно на английский, чтобы все понимали друг друга! – скомандовала Даха.
Миша моргнул, словно увидел её впервые.
– Дарья, это точно ты? – спросил он, от разрыва шаблона послушно перейдя на английский.
Удивление на него всегда хорошо действует.
– А то кто же? – подбоченилась подруга. Никакой тебе робости или смущения перед бывшим боссом. Казалось, пока я была в обмороке, инопланетяне изъяли остепенившуюся и привыкшую к роли серой мыши девицу и вернули на её место боевую с дурнинкой подругу где-то с курса третьего.
– Не похожа, – заметил Миша.
– Ну дак реалии изменились, – сверкнула глазами Даха. – Как говорится, не в сказке мы теперь. Ты, Михаил, больше не начальник, а парень моей лучшей подруги, так что тебе ещё придётся мне понравиться. Лучшая подруга – это хуже тёщи, между прочим.
– Даха! – с укоризной одёрнула её я.
– Не перебивай старших, – ответила Даха. – Я на два месяца раньше тебя родилась. Так вот, Михаил. Пока у тебя не так много шансов. Впрочем, поначалу вообще ни одного не было. Но я тут послушала немного, и десяток плюсов в карме у тебя прибавилось.
– Да мне повезло! – усмехнулся Миша.
– Не очень, – честно сказала Даха и ткнула в него пальцем. – Если ты Вику обидишь, будешь дело иметь со мной, – она мотнула головой на Маню, – а у меня всегда с собой тяжёлая артиллерия, к слову.
Маню прыснул.
– Даша, мы уже поговорили с Мишелем. Всё нормально.
– Даха, разве ты не видишь, что это не своевременно, – всё-таки встряла я. – У нас такой разговор…
Она взяла стул за спинку, со скрежетом подвинула его и села, как на лошадь, опираясь на перекладину.
– Зная твою маму, твоего папу и всех твоих, пацифистов, буддо-кришнаитов, а также учитывая, что они далеко, я за них тут главная. И вот, что я скажу, Вика: все акценты нужно ставить в самом начале, – сказала подруга и ткнула на соседний пуфик. – Садись, Маню.
Тот подчинился.
Миша подался вперёд, к боевой «почти тёще». В его глазах вместо ожидаемого раздражения зажёгся весёлый азарт. Я даже не представляла, что у него может быть такое выражение лица.
– Дарья, какого чёрта ты делала в секретарях, а? – спросил он. – По тебе руководящая позиция плачет, а ты маскировалась.
– Ага, можно подумать, кто-то б дал мне новую должность со своим гррр-гррр и на той, что была.
– Может, потому что ты была не на своём месте? – подмигнул Миша.
– Обратно всё равно не пойду, – отрезала Даха и погладила по крупной лапе Маню. – У меня получше теперь должность.
Француз расцвёл.
– Вот блин, – хлопнул себя по бедру Миша. – Я всё-таки остался без ассистента. Штраф бы кое-кому влепить.
Тут уже я фыркнула:
– Хаха, штраф! Твой трудовой договор – это филькина грамота, Мишенька, тебя засудит первый грамотный сотрудник за такой.
– Ага, наконец, заметили! – хмыкнул Миша и довольно обнял меня за талию. – А я всё думал, неужели все тупые?! Бесит, когда вокруг пресмыкаются, и никто головой не думает. Сам с собой поспорил. Ради спортивного интереса.
