Надев на лицо вежливые улыбки, супруги подошли к французам и американцам, поздоровались. И Даха с уверенностью, достойной переговорщика, протянула руку:
– Мсьё Одюльмер, позвольте представиться: Дарья Иванова-Рембо́, официальный представитель Михаила Черенцова и компании «Инженерные системы». А это мой муж, Манюэль Рембо́, учёный, занимающийся развитием проекта сейсмологических исследований в Антарктике. Если не ошибаюсь, господа Холланд и Уэрс? Вы вчера встречались по поводу экспедиции?
– Рембó? – удивился рыжий американец. – Очень приятно снова видеть вас и вашу супругу!
– Очарован. Но позвольте, а где же сам мсьё Черенцов? – надул щёки хозяин.
– Их с невестой задержал в Шамони сход лавины. Возможно, вы читали в новостях? – бодро сказала Даха.
– О мон Дьё! – всплеснул руками мсьё Одюльмер. – Отчего же господин Черенцов не отменил встречу?
– Из сугроба это было затруднительно, – выдохнула Даха, пуская обаяние на всю катушку. – Тем более, что мы здесь, и можем заменить его в отсутствии. Бизнес ведь прежде всего, не правда ли? Вы уделили время на подготовку встречи с нашей компанией, было бы неучтиво с нашей стороны заставлять вас тратить его впустую. Даже при такой уважительной причине, как лавина.
– Что ж, вы правы. Надеюсь, вы найдёте, чем нас удивить? – ответил одутловатый банкир. – У нас сегодня присутствуют и ваши конкуренты с более известным именем. Так что получится в некотором роде аукцион предложений.
Даха улыбнулась, словно только того и ожидала.
Но Маню даже через пиджак почувствовал, как похолодела её ладонь. Оттого, переволновавшись и переучив технические данные по насосам, он вдруг выпалил:
– Я не отпустил супругу одну и рад, потому что насосы компании «Инженерные системы» представляют интерес и для моего проекта. Ведь планируется строительство новой станции, не так ли, мистер Холланд? А насколько я успел ознакомиться с инновациями, предлагаемыми «Инженерными системами», они представляют собой наилучшую альтернативу, пройдя испытания в условиях Крайнего Севера…
– Оу! Крайнего Севера?! Действительно, очень любопытно, – вступил с разговор второй американец с залысинами. – Мы как раз хотели заняться поисками поставщика оборудования для обширного строительства.
– Мсьё Черенцов выражал желание лично посетить Антарктику в случае заключения контракта по монтажу насосного оборудования. Он крайне заинтересован, – вспомнил Маню о вскользь высказанной Михаилом мечте о полюсе.
– Вау, редко какой директор завода готов на такое! Желаю с ним познакомиться лично! Конечно, как только он выберется из плена природных катаклизмов, – воскликнул плешивый американец и повернулся к хозяину гала-ужина: – Спасибо, мсьё Одюльмер, за приглашение! Кажется, мы все оказались в нужное время в нужном месте.
Даха расплылась в улыбке и склонила голову с видом искусительницы:
– Даже не представляете, насколько. Наши центробежные насосы «Зевс32» предназначены для обеспечения водоснабжения и отопления в промышленных масштабах при максимально низких температурах и повышенной влажности. Хотите я расскажу вам об этом? У нас всё готово для презентации.
– О да, – с готовностью подался в её сторону американец.
Маню вспыхнул ревностью и встал как бы невзначай почти между ними:
– Мы вместе расскажем.
– Но только после ужина, – ответил мсьё Одюльмер с улыбкой в седые усы. – Я рад, что у господина Черенцова есть такие знающие и привлекательные заместители.
Даха засияла и вновь с радостью сжала бицепс Маню. А тот понял, что не совсем рад. И снова подумал, что надо бы выспросить у Мишеля, как тот смог приструнить его жену. Ведь шёлковая была и смирная, пока его секретарём работала. Но, конечно, до слёз он её доводить не станет. Однако если так и дальше пойдёт, уведут… с такой улыбкой и причёской – как пить дать уведут!
* * *
Французские Альпы, 17 ноября, 20:00
Нас вытащили почти в семь вечера той же роковой пятницы. Спасательные работы практически никогда не проводят по темноте, но напору Мишиного отца противостоять было невозможно, так что поиски продолжили с прожекторами. Как мы узнали позже, тот дядечка, который проехал мимо нас на колымаге, лёг спать дома после ночной поездки в какой-то деревушке под Шамони, а когда проснулся и увидел в новостях информацию про сход лавины, бросился звонить спасателям – рассказывать, что видел красный Рено, который наверняка попал в зону обрушения снежных масс. Жаль, что проснулся он только в районе трёх часов. Лавина накрыла немаленькую часть дороги, так что к нам долго пробирались. Обнаружили по биперу, но могли бы раскапывать ещё столько же, если бы Миша не раскопался сам. Я была потрясена, когда французские спасатели вытащили меня на поверхность. Словно младенца из утробы. И вот она – жизнь! Она продолжалась! Вселенная меня услышала! Правда, чуть позже оказалось, что Вселенная услышала Даху…
Ну, у неё всегда был голос громче.
А пока я щурилась от света прожекторов, слегка подослепшая от постоянного мрака, и отчаянно ища глазами Мишу. Увидела, наконец, его и выдохнула с облегчением. А ещё я увидела Егора с ребятами, бородатых французов в оранжевых жилетах и Мишиного отца. В сердце стало мало места от благодарности.
– Товарищи, у вас теперь ещё один День рождения, на двоих! – радостно сообщил нам Егор. – Вы нереальные везунчики!
Я пока ещё всего этого не осознала. Морозный воздух обжигал и пьянил. Как я услышала краем уха, ниша спасла нас не только от падения в пропасть. За то время, пока мы находились в снежном плену, мы бы уже задохнулись, если бы не трещины в скальной породе, через которые хоть и скудно, но воздух всё-таки поступал.
– У вас хорошие друзья, – сказал нам с Мишей его папа, когда мы летели в вертолёте в Женеву. – Но никаких Парижей. У вас может быть гипотермия и последствия недостатка кислорода. С этим не шутят.
Впрочем, в этот вечер мы и не рвались. Миша не выпускал мои руки из своих, словно боялся, что я растворюсь, стоит разжать пальцы. Но куда же я от него денусь? Мой герой! Он спас мне жизнь! Еле живой. И я рядом, как медуза. Сил шевелиться совсем не было и говорить – тоже. И согреться никак не получалось. Мелкую дрожь в теле было не унять ни шуршащими фольгой одеялами, ни чаем в стаканчиках из-под термоса. Зато мы были рядышком, вместе. Живые. Я украдкой поцеловала Мишин стриженный затылок, и вдруг увидела, что Валерий Иванович смотрит на нас, а уголки его глаз блестят.
Заметив мой взгляд, господин Бургасов отвернулся. Не знала, что камни умеют плакать… Нет, он и не камень вовсе. Хоть и немного пугает меня, нависая над нами неотступно, как глыбина с сконцентрированной, слишком плотной энергией. Я её прямо чувствую и сжимаюсь.
А потом показалась белая Женева, вся в огоньках, словно в новогодней рекламе Кока-Колы, светлая даже ночью после нашего долгого пребывания в холодной, снежной норе. Нас куда-то повезли. Меня клонило в сон – расслабление после напряжения было тотальным и размазывающим, у Миши тоже. Его папа быстро и громко построил персонал в роскошной женевской больнице, частной, наверное. Врачи засуетились, обращаясь с нами, как с членами королевской семьи. Я, честно, была к такому не готова. Аж неловко стало. Больше всего меня удивила фраза господина Бургасова:
