Это недешево. Стоимость дрессировки одной собаки составляет 25 000 евро, и только начальный период обучения занимает целый год. Молодые собаки живут в familles d’accueil
[65], то есть в семьях, которые согласились их взять и познакомить со сложностями жизни с людьми. Куда бы хозяева ни отправились, собака сопровождает их повсюду – в поезде, в автобусе, на шумной улице, во время ужина с друзьями, в магазинах и кинотеатрах, и на нее обязательно надет ее первый ошейник, где написано, что это chien en cours d’education
[66]. Потом собак отправляют в отделение MIRA в Л’Иль-сюр-ла-Сорг, и там ими начинают заниматься инструкторы. Только после этого собак передают детям, и они становятся неразлучными товарищами. Теперь приходит время обучать детей.
Дети посещают центр несколько раз. Сначала они проводят там два дня, и им рассказывают все о собаках-поводырях. Второе посещение длится неделю. В этот раз оцениваются их потенциальные возможности работать с собакой. Например, хорошо ли сам ребенок чувствует направление движения, как он ощущает пространство вокруг себя, достаточно ли он мобилен, чтобы следовать за собакой. Если на эти главные вопросы ответ положительный, ребенка приглашают приехать на месяц, чтобы научиться работать с собакой в оживленном и сложном мире. Они ездят на метро в Марселе, где учатся делать широкий шаг, чтобы не споткнуться на последней, самой большой ступеньке эскалатора. Впервые вдвоем ездят в автомобиле. Ходят в магазины. И начинают вместе воспринимать реальную жизнь.
В школе продолжается более интенсивное обучение. Оно происходит на просторной, ухоженной территории, специально предназначенной для того, чтобы дети и собаки ближе познакомились со сложными ситуациями, которые могут возникнуть на городских улицах. Во время тренировок используются различные поверхности на разных уровнях, разнообразные шумы, петляющие дорожки, пешеходные переходы, турникет, перекрестки, поребрик, выступающие части неудачно припаркованных машин, туннель – урбанистический пазл, растянувшийся на пятьсот метров. На территории есть, кроме того, два фонтана и – для развития нюха – кустики лаванды, розмарина, роз и даже кипарис.
Обучаясь и привыкая к собакам, дети живут в школе, где для этого оборудованы десять отдельных спален, а также просторные гостиная и столовая. В конце курса инструкторы отвозят детей домой вместе с их собаками, и там они привыкают к другой, теперь уже постоянной обстановке. Они вместе прорабатывают маршруты, которыми будут пользоваться в новой жизни, – например, путь в школу или в гости к друзьям. В начале учебного года в сентябре ребенок, собака и инструктор приходят вместе в общеобразовательную школу и знакомятся с учителями и другими детьми. Инструктор объясняет всем золотое правило: собака-поводырь выполняет работу, а не служит объектом развлечения. Ее не следует гладить, кормить, иными словами, отвлекать от дела. Прогулки, угощения и ласка должны быть отложены до того времени, когда она выполнит дневное задание, с нее снимут ошейник и придет время отдохнуть.
Даже после окончания обучающего курса MIRA внимательно следит за своими бывшими подопечными – ребенком и собакой. Нечто вроде гарантийного обслуживания. Так продолжается восемь лет, и наконец ребенок, уже ставший взрослым, может пойти в учебное заведение по своему возрасту, а собака – отправиться на заслуженный отдых. Часто она возвращается в семью, где жила щенком.
В мой последний визит в школу прошлым летом я увидел новую группу собак и детей, и меня поразила царящая там атмосфера. В отличие от атмосферы во многих других образовательных учреждениях, здесь ощущалась радость. Улыбающиеся лица, виляющие хвосты, оптимистический настрой – дети начали понимать, как радикально изменится их жизнь. Они были очень, очень счастливы в этой школе. И Фредерик имеет полное право гордиться тем, что ему удалось осуществить.
Глава восемнадцатая
Летнее нашествие и осенний исход
В течение десяти месяцев в году жизнь в сельском Провансе, ко всеобщему удовольствию, течет медленно и неторопливо. Всегда есть время пообщаться с друзьями, поразмышлять о смысле человеческого существования, сидя на террасе кафе с бокалом vin rosé
[67]. Дерготня – это удел тех, кто живет в городах и работает в офисах, где собрания и деловые встречи диктуют вам распорядок дня.
Но все меняется в июле, когда Франция на два месяца уходит в отпуск. Вместо галстуков и костюмов надеваются шорты и соломенные шляпы. Бутерброды за рабочим столом заменяются обедом из трех блюд с бутылкой вина. Люди отправляются на загородные прогулки, проводят время у бассейнов, посещают художественные галереи, музеи и доставляют себе другие мелкие удовольствия, на которые раньше не хватало времени. Мы слишком заняты.
На недостаток времени жалуются все – британцы, американцы, бельгийцы, немцы, парижане. Именно они и образуют ежегодное летнее нашествие на Прованс в надежде вновь ощутить прелести более простой и спокойной жизни. Но то, как люди реагируют на выпавший им период вынужденного безделья, различается от одной нации к другой, и мне многие годы было интересно за этим наблюдать.
По энергичности, любознательности и энтузиазму пальму первенства следует отдать американцам. Для них Прованс – это поставленная задача. Ранним утром американцев можно увидеть в кафе, где они планируют свой день. Вооружившись путеводителями и частенько лэптопами, они вычисляют время и расстояния между теми достопримечательностями, которые они хотят увидеть до обеда, прикидывают, где лучше пообедать и куда пойти после. Подготовка тщательная, программа изматывающая, но они же приехали из самой Филадельфии, и ни одна драгоценная секунда не должна, черт возьми, быть потрачена впустую! Мне всегда кажется, что, вернувшись в Штаты, им нужно будет взять пару выходных, чтобы прийти в себя.
Недавно я спросил месье Фаригуля, что он думает о наших многонациональных приезжих. Например, о моих соотечественниках-англичанах. На этот и другие вопросы он отвечал почти все утро.
В целом, по его словам, англичане вполне приемлемы: более или менее вежливы и воспитанны, помимо тех случаев, когда возникает проблема общения с людьми, не говорящими по-английски. Когда англичане оказываются среди говорящих по-французски французов, нередко проявляется то, что Фаригуль называет «англосаксонской контратакой». Все начинается с вопроса, заданного по-английски и обычно адресованного официанту. Англичанин может спросить, где в кафе туалет или продается ли здесь английское пиво, но в любом случае ответ официанта одинаков – поднятые брови, озадаченное выражение и пожатие плеч. Не желающий отступать англичанин повторяет вопрос – все равно по-английски, только на этот раз громче. Потом еще громче. В конце концов смущенный официант удаляется, чтобы обслужить того, чей заказ он в состоянии понять.
