Но если деревни и виноградники готовились впасть в обычную зимнюю спячку, то лес гудел от бурной деятельности. Открылся сезон охоты, и ни один заяц, ни одна красноногая куропатка и ни один кабан не могли чувствовать себя в безопасности до января, когда сезон заканчивался.
День у охотников начинался около семи утра с одновременного залпа, сделанного из нескольких ружей, отчего каждое воскресенье мы подпрыгивали в постели. Сразу же следовал вой возбужденных охотничьих собак, выпущенных на волю из псарен, где их держали все лето, ну а к ним присоединялись наши собственные собаки – и такая сельская музыка звучала вплоть до самого обеда. Как ни печально, но стрельба лишь изредка прерывалась периодами тишины. Во Франции каждый год регистрировалось около десятка смертей из-за несчастных случаев на охоте, а иногда бывало, что более двухсот человек обращались в больницу с различными ранениями. Недавно один охотник, стрелявший в зайца, попал в ногу собственному брату. Другой принял сына за куропатку. И самый невероятный случай – восьмидесятидвухлетний старик подстрелил прогуливающуюся пару, приняв их за фазана.
Такая статистика означала, что выгуливать собак каждый день в лесу было довольно рискованным делом. Следовало принимать меры предосторожности. На каждого пса мы надели ошейник для охотничьих собак с мощным, сверхгромким колокольчиком, а я, идя через лес, старался шуметь как можно больше – ломал сучья, что-то кричал собакам, время от времени громко чертыхался.
Это действовало, и охотники попадались мне очень редко. Однажды, помню, я все-таки наткнулся на одного – невысокого, в одежде цвета хаки, с набитым патронташем. Он нервничал гораздо сильнее меня. Когда я приблизился, он вскинул ружье и отступил на шаг назад.
– Ваши собаки не кусаются? – спросил он, сильнее сжимая в руках ружье и отойдя еще на несколько шагов, когда собаки подбежали его обнюхивать. Я еле сдержался, чтобы не сказать, что они натасканы исключительно на вооруженных людей, и попробовал его успокоить. Но мужчина все равно был явно недоволен, что я брожу по территории, которую он считал принадлежащей только ему. – Что вы здесь делаете? – буркнул он, глядя на меня весьма злобно и угрожающе тряся ружьем.
– Я здесь живу, – ответил я. – А вы? Где вы живете?
Эту тему он предпочел не обсуждать и потопал дальше по тропинке, вероятно досадуя, что повел себя неправильно: надо было сначала стрелять, а уж потом задавать вопросы.
В ту зиму я, к своему удовольствию, открыл другой вид охоты – более тихий, гораздо менее опасный и потенциально очень выгодный. Для него не требуется ни ружей, ни пуль, но совершенно необходимо одно: собака с острым нюхом. И этот «золотой нос» должен быть умным, опытным, надрессированным на поиск и выкапывание самых удивительных и дорогих грибов в мире: Tuber melanosporum, черных трюфелей.
Несмотря на многочисленные попытки культивировать трюфели, похоже, до сих пор так и не удалось добиться у них того же вкуса, что у тех, которые растут в естественных условиях. А поскольку растут трюфели там, где им вздумается, обычно вокруг корней определенных деревьев, то найти их чрезвычайно сложно. Отсюда – собака, тайна и сумасшедшие цены. В 2014 году на аукционе «Сотбис» один большой белый трюфель (увы, итальянский) был продан за шестьдесят тысяч долларов с лишним, а нынешняя цена на черные трюфели обычного размера колеблется в районе тысячи долларов за фунт. Стоят ли они того? Или это всего лишь способ, которым люди без особых духовных потребностей тратят деньги на ублажение своего желудка?
Нам повезло: мы живем в местах, где водятся эти грибы, и можем часто их покупать – за ничтожно малую часть от парижской цены – у человека, который сам их собирает. Поэтому в зимнее время мы частенько балуем себя трюфелями в разных видах: зажаренными в омлете, натертыми и покрошенными на пасту, нарезанными в ризотто. И наконец, есть еще один рецепт для любителей потакать своим гастрономическим слабостям, о котором один наш знакомый сказал, что это прямо-таки рай во рту. Берете изрядный кусок фуа-гра и кладете его на лист фольги. Затем на фуа-гра помещаете трюфель и ставите в духовку, где трюфель постепенно погружается в тающее фуа-гра. Тонкий, немного земляной вкус трюфеля и жирная оболочка из фуа-гра навсегда отучит вас от поедания гамбургеров. Bon appétit!
[22]
Глава пятая
Французская вежливость
Для многих из тех, кто не слишком хорошо знает французов, этот народ имеет не самую приятную репутацию: они надменные, несколько раздражительные и уж точно не из тех, кто душит в объятиях иностранцев. Как и другие социальные мифы, этот не совсем правдив. Французы – такие же люди, как и все мы, но им с детства прививают то, что иногда оказывается скорее препятствием для общения, чем цивилизованным способом существования, – вежливость.
В современном мире довольно редко удается прослыть странноватым. А ведь когда-то правило, что «манеры создают человека», повсеместно соблюдалось в Великобритании как необходимое руководство к выработке достойного поведения. Теперь о нем уже никто не помнит, ибо в ходу небрежное панибратство. Во Франции все иначе. И это различие сразу бросилось в глаза двум осевшим во Франции иностранцам, какими мы с женой были двадцать пять лет назад.
Первое, что мы отметили, – это необходимость физического контакта. Самый простой его вид – крепкое рукопожатие, но для него нужна свободная рука. Если рука была занята, то ноша ставилась на землю, и рука освобождалась. Если это было невозможно, нам протягивали локоть; не получалось протянуть локоть – в качестве спасительного варианта предлагался мизинец. Иногда я был свидетелем уличных сцен, которые напоминали разминку акробатов. И совершенно не важно, как это выглядит со стороны, главное – дотронуться. Строители, садовники и другие рабочие, у которых часто бывают грязные руки, протягивают вам для рукопожатия запястье – оно все-таки чистое.
Для дам это так же важно, как и для мужчин, только весь ритуал у них несколько сложнее, поскольку предполагает множественные поцелуи в щечку. Стандартный порядок подразумевает один поцелуй в каждую щечку, причем надо следить, чтобы в процессе перехода с одной щеки на другую не столкнуться носами. Но это касается традиционной формы приветствия. Количество поцелуев среди близких подруг возрастает до трех, а в Эксе, где много любвеобильных студенток, нормой считается четыре поцелуя.
Поцелуи среди мужского населения, когда-то воспринимавшиеся британскими переселенцами как нечто экзотическое, в наши дни ничуть не удивительны. Один мой знакомый говорит, что даже с закрытыми глазами может определить, когда целуются мужчины. Он утверждает, что слышит легкое шуршание щетины.
