Слабый король – искушение для сильных заговорщиков.
Найджел сделал шаг вперед, второй… Вереш поскрипел специальными половицами, потом подул на принца из мехов, под конец коридора и вообще развеселился – выпустил из потайного окна кроличью лапку и коснулся лица Найджела.
Принц подскочил на полметра вверх, взвизгнул и так ввалился в комнату к Ластаре, которая как раз успела подготовиться к приему высочайшего гостя.
Загримироваться, одеться и устроиться перед светящимся шаром, в котором словно бы красные облака клубились.
Жутковато?
Всего-то обычный шар из стекла, просто плохого, мутного, а внутри вставлена свеча.
– Что привело тебя сюда, великий король?
Ластара говорила нарочито тихо и медленно, чтобы Найджел прислушался и проникся.
И – сработало.
– Я до сих пор не король…
– Хм-м… мое зелье должно подействовать. Ты подливаешь его регулярно?
– Да. Ни дня не пропускаю.
Ластара искренне посочувствовала королю Остеону, которого травил родной сын, но исполняемая ею роль требовала другого отношения. И женщина положила руки на шар.
В красноватом свете они казались костлявыми лапами самой смерти.
– Сейчас посмотрю… так… твоего отца любят.
– И?
– За него кто-то молится. Чистая душа…
– Чего? – не понял Найджел.
– Если чистая душа будет искренне молиться за человека, все возможно. И даровать ему жизнь, и даже нарушить мои чары…
– Что?
– Не до конца, нет. Скажи мне, Господин, – слово было произнесено так, что даже Найджел понял – речь идет не о нем, о другом Господине, которого не поминают к ночи. – Умрет ли король?
Шар вспыхнул и погас. И в этой вспышке, на стене…
Найджел задохнулся, дернулся, вспискнул от ужаса.
На стене резко выделялась тень здоровущего паука.
– Это… это…
– Господин ответил. Король умрет – и скоро.
Найджел медленно кивнул.
– Д-да…
– Продолжай подливать зелье – и жди. Жди – и мой Господин призовет его душу.
Найджел кивнул еще раз. Дрожащими пальцами отвязал от пояса кошелек, положил на стол – и вышел. На улицу, подальше от всего этого… кошмара. Голова кружилась, его подташнивало.
А Ластара фыркнула, вытащила из носа два шарика корпии, пропитанной маслом, – и хлопнула в ладоши.
– Вереш! Гаси коптильню!
– Уже, – отозвался помощник. А что – пускать все на самотек? Немножко зелья в огонь – и восприятие будет не таким четким, а вера в слова – выше. – Щас окно открою!
А уж силуэт паука – вообще прелесть. Лично его из проволоки гнули. Паучок, удачно расположенный источник света – и вот тебе жуткий Восьмилапый.
Стра-ашный. Кошма-арный…
Ластара потерла лицо, размазывая к Восьмилапому весь макияж.
– Ну и слизняк!
– Не то слово, – поддакнул Вереш. – Ласти, а что дальше-то?
Любимая женщина мечтательно улыбнулась.
– Дальше? Дальше все будет хорошо.
– А если – нет?
Ластара вскинула брови. Выразительные даже под размазанной краской.
– Нет? Что это значит?
– Мало ли что случится? Разные бывают проблемы…
Ластара пожала плечами.
– Я верю, что все будет хорошо.
– Ласти, я тоже в это верю. Но… ты мне поможешь подстраховаться?
– Как?
– Если что-то пойдет не так, нам надо будет где-то спрятаться, может, сбежать? – мягко намекнул Вереш. – А может, и помочь твоему… другу?
Ластара задумалась.
– Я не думаю, что это понадобится. Тратить время, силы, деньги…
Вереш мысленно обругал несговорчивую дуреху.
– Ласти, поверь мне. Я же никогда тебе не врал, и не подводил?
Женщина подумала еще пару минут и наконец неохотно протянула:
– Ну… ладно. А что для этого нужно?
– Я все тебе расскажу. Но ты согласна?
– Ладно, ладно, согласна я. Записочку отнесешь?
– На улицу Кожевенную?
– Да.
– Ладно, пиши.
Вереш вздохнул. Его любимая сама шла в расставленные сети. Радовало, что сейчас и в его, а не только в чужие. А уж он извернется, он все сделает, чтобы уцелеть, потому что, глядя на Найджела, Вереш чувствовал тупую боль под ложечкой.
Свербело там, давило, сверлило и выгрызало. Словно сотня диких котов кошку делила. Вереш шкурой чувствовал, что будет плохо. Ласти бы спасти…
Ластара быстро писала записочку.
Посыпала песком, стряхнула, запечатала.
– Спасибо, милый.
Вереш изобразил придворный поклон.
– Для вас – любой каприз, моя королева!
И получил в ответ улыбку.
О том, что записку он по дороге распечатает, прочитает, скопирует и запечатает вновь – сложно ли оттиск с кольца сделать? – Вереш скромно промолчал. Ни к чему.
Рид, маркиз Торнейский
Вечером состоялся военный совет.
Все те же, все там же…
Сам Рид, раненный в руку и лицо – посекло неудачно камешком, щеку располосовало, зар-раза! А и плевать. Прижечь выгонкой – и забыть. С рукой хуже, а это ерунда.
Стивен Варраст – едва стоящий на ногах и держащийся на одной гордости. Возраст, такие игры и молодым тяжеловаты, а уж ему – втрое, но не бросишь же мальчишек без пригляда? Нельзя, никак нельзя…
Хромающий на левую ногу Сашан – подвернул.
Забинтованный от пояса и выше Шерс Астани – перелом ребер.
Забинтованный точно так же Симон – степняк полоснул, чудом кишки на землю не вывалились. Повезло, самым концом сабли достал, но шкуру распахал только так.
Аллес Рангор – как ни странно, целый.
Ланс Даран – изрядно потрепанный, со множеством мелких ран, но ничего особо серьезного.
Станс Грейвс – усталый, с перевязанной головой – степняк отсек ему ухо, ну и чуть не добил. Повезло, помощь подоспела вовремя.
И Хенрик Эльтц. Усталый, как неизвестно что, но довольный.
Первым слово взял Рид.
– У нас есть два выхода. Первый – мы остаемся здесь.
– И погибаем, – припечатал Станс. – Простите, командир.
– Плевать. Что-то узнал?
– Сюда спешно идет Хурмах. Этот… Мурсун доложил кагану о вашем знамени, и ответ уже получил. Держать нас здесь, получится – удавить, нет – живьем взять. Второе – лучше.
