Заодно в арсенал надо заглянуть, посмотреть запас снарядов, а то они уже к концу подходят… Вот ведь твари! Никаких запасов не хватит!
Ланс плюнул вниз и поспешил по важному делу. Может, ему повезет и арсенал не разграбили? Вот бы так и оказалось?
Мария-Элена Домбрийская
Плавание на средневековом корабле – штука скучная.
Если тебя не укачивает, то ты либо прогуливаешься по палубе (пятнадцать шагов в любую сторону) в сопровождении охраны, либо сидишь в каюте и вышиваешь. В данном случае – вяжешь.
И с ума сходишь от тоски.
Малена-то держалась, у нее были Матильда и другой мир, а все остальные тосковали, грустили и устраивали истерики.
Кроме Ровены.
Та приглядывалась к хозяйке и только под конец плавания решилась с ней поговорить.
– Ваша светлость, я прошу вас уделить мне несколько минут для разговора.
– Слушаю? – подняла брови Малена.
– Я могу просить вас, чтобы все осталось только между нами?
– Ровена, ты давно заслужила мое доверие. – Малена смотрела спокойно и серьезно. – Очень давно. Поэтому все, что ты мне расскажешь, останется между нами и только между нами.
– Благодарю вас, ва…
– Малена. На людях – ваша светлость, наедине можешь называть меня Маленой, – разрешила герцогесса.
– И снова – благодарю.
Ровена прошлась по каюте, разгладила складки на юбке, подумала пару минут.
– Не знаю, с чего лучше начать, ваша светлость.
– С начала, дорогая моя. С начала.
– Это было давно, ваша светлость. Примерно двадцать лет назад, даже чуть больше. Одна знатная дама решила пустить в свою постель бедного солдата, пока муж был в отъезде. Неосторожность не прошла для нее даром… к сожалению, через несколько месяцев она обнаружила, что носит под сердцем дитя.
Догадаться несложно, тем более разговор уже был.
– Тебя?
– Да, Малена. Меня.
Ровена без нужды выглянула в коридор, проверяя, не стоит ли кто-то под дверью каюты, и продолжила, нервно разглаживая юбку на высоком животе.
– Даме повезло еще раз. Муж не вернулся до самых родов. Повезло, наверное, и мне. Травить плод было слишком поздно, а своим здоровьем эта дама дорожила. Еще как!
– У нее были другие дети?
– Да. Но это потом, потом… Меня отдали отцу. Леди, которая меня родила… я никогда не назову ее матерью, она хуже мрази, она отдала меня и дала ему денег. Отец должен был увезти меня куда-то подальше от Саларина.
– Саларина?
– Да. Это началось именно там, гос… Малена.
– Так за что же ее ругать? Она не могла оставить тебя рядом, ведь скоро вернулся бы ее муж? Нет?
– Да, – с ненавистью выдохнула Ровена. – Но когда отец уезжал… на него напали. Ему повезло – проводить его вызвались несколько сослуживцев. Там полегли трое, убийц они тоже положили, а у последнего отец выпытал, что их послала моя… эта…
– Утроба.
– Что?
– Называй эту женщину просто утробой, если не желаешь ругаться. Это ведь не мать, не близкий тебе человек, просто мешок, который тебя выносил.
Ровена подумала – и кивнула.
– Да, пожалуй. Эта утроба захотела избавиться от всех доказательств ее измены.
– Я полагаю, не вышло?
– Нет. У отца остались ее письма и несколько драгоценностей. Денег у нее было немного, поэтому она отдала кое-что из побрякушек. И отец сберег их.
Малена кивнула.
– Так… а что потом?
– Потом было хуже, – погрустнела Ровена. – Отец был хорошим воином, он нашел себе место в замке… господина. Там я и выросла.
– В Аллодии?
– Да, Малена.
История становилась все любопытнее.
– Какое к этому отношение имеет Карст?
– Самое прямое. Он был сыном сотника в том замке. Старше нас лет на десять.
– Вас?
– Меня и Бернарда.
– Твоего любимого?
– Моего мужа. И отца моего ребенка, – просто сказала Ровена.
– Мужа?
– Об этом никто не знает, даже Карст. – Ровена смущенно опустила глаза. – Но мы понимали, что ребенок не должен быть незаконным. Я в детстве натерпелась из-за этого… У хозяина замка было двое детей. Бернард – младший и откровенно нелюбимый…
Ровена рассказывала, а Малена с Матильдой слушали и словно наяву видели высокий замок с серыми башнями, видели Люсьена, старшего сына, красавца и любимца, надежду и наследника, видели младшего, откровенно нелюбимого, потому что…
У Бернарда был физический недостаток.
Так получилось, повитуха повредила малышу спинку или мать умудрилась упасть, неизвестно, но у мальчика начал расти горб. А люди жестоки к тем, кто от них отличается.
Они сошлись случайно.
Бернарда обидел старший брат, и он удрал поплакать в укромном уголке у пруда.
Ровена крепко подралась с мальчишками на конюшне, благо отец учил ее всегда отстаивать и себя, и свое мнение – и никогда не сдаваться. Она и не сдавалась, но численный перевес был слишком большим. Теперь надо было промыть расквашенный нос и кое-как постирать рубашку, а то дома влетит. Ладно, может и не влетит, но сама дралась – сама и расхлебывай. А как еще-то?
Так двое детей и встретились.
И началась странная потаенная дружба. Малышам было по пять лет, но дети в плохих условиях взрослеют быстро. Узнал обо всем разве что отец Ровены, Эрон Сирт. Ровена теперь частенько таскала приятелю вкусняшки, да и просто поесть.
Нет, малыша не морили голодом, просто ему самому кусок в горло не лез под злобные шуточки и укоризненные взгляды. И потому хлеб с мясом, который разламывала грязными ручонками Ровена, казался ему вкуснее, чем паштет из перепелок с трюфелями, положенный на золотую тарелку.
Эрон и научил малыша владеть оружием, драться – втайне, все втайне. Бернардом ведь никто не занимался, все думали, что он пойдет в храм, раз уж так получилось. И мальчик послушно учился богословию днем и всему остальному – в свободное время.
Когда детям исполнилось по четырнадцать… уже не детям, уже почти взрослым, они поняли, что любят друг друга. И другой никто им был не нужен.
А через два года умер Эрон.
Случайно, нелепо, на охоте, кабан кинулся внезапно, Эрон погиб, защищая господина. Ровена же осталась на милость благодарного милорда.
Настолько благодарного, что девушка едва не оказалась у него в постели.
Драться отец девушку научил, а потому милорд получил не пощечину – какие пошлости! Просто кулаком в глаз. А девушка выскочила из кабинета и налетела на Бернарда, который, опасаясь чего-то подобного, ждал под дверью.
