Но молитвы отдельно, а дела отдельно.
Родных Барист уже отправил из города, сам и дневал и ночевал во дворце, благо собственные покои у него были… куда ж Варсон запропастился?
И не показывается, паразит… хоть бы с ним все в порядке было!
Но чем может помочь Тальфер?
Да ничем. Это не его поле игры, его поле – деньги. Ими Барист и займется сейчас. Работаем, работаем… пусть воины воюют, шпионы шпионят, а скромные финансисты будут делать деньги. Много денег. Ибо известно мудрому, что для войны нужны деньги, деньги и еще раз деньги.
С тем Барист и направился в свой кабинет.
Глава 16
Аллодия, крепость Ланрон
Шарельф Лоусель, комендант Ланрона, скрипел зубами.
Не первый день, и не от глистов.
Степняки народ упорный. Не получилось взять крепость с налета, они так докопаются.
Таран им сломали, осадные башни разрушили, приступы отбивали, заморить защитников крепости голодом тоже не выходило, оставалось перерезать всякую связь и искать потайные ходы. И делать подкопы. Кал-ран Барух не отличался гениальностью, но как предстать пред очи кагана и сказать, что облажался?
Крепость не взял, часть войска положил… нет, так нельзя. Это мгновенная смерть. Даже хуже – медленная и мучительная.
Оставалось только взять так или иначе крепость – и потом докладывать об успехе.
Люди кан-ара Калеха нашли два потайных хода, но аллодийцы успели завалить оба, прежде чем степняки ими воспользовались. А в той мешанине из камней и дерева… нет, не стоит. Проще свой ход выкопать, чем разбирать те, ежеминутно рискуя обвалом.
Степняки и подкапывались под стены. Защитники были против, а потому…
Видели мелкий моросливый дождь? Который если затянет, так на весь день, а то и на неделю? Вот так поступали и степняки.
Постоянно обстреливали крепость. Не давали ее защитникам покоя, покусывая то здесь, то там. То предпринимали попытки штурма, то откатывались. И все это время копали аж в трех местах. Мало ли? Вдруг осажденные решат сделать вылазку и вдруг им все удастся? И все начинать сначала?
Нет уж!
Три хода – гарантия того, что хоть один да уцелеет.
Мирных переговоров никто не вел. Перемирия никто не предлагал. Степняки просто день за днем, методично постигали правила осады крепостей.
Шарельф понимал, что если не придет помощь, пусть дней пять-шесть еще они продержатся, но и только. Потом Ланрон падет.
Но свое дело они сделали, хотя бы часть войска задержали. Знать бы, что происходит в Аллодии. Куда дошли эти твари?
Свистнула стрела.
Шарельф даже внимания на нее не обратил. Восьмилапый с ними, со стрелами, к ним уже все привыкли, как к дождичку. Да и не тратили степняки хороших стрел. На такую «морось» – нет, не тратили. Это ж сколько их надо?
Делали чуть не на коленке стрелы, пускали их по принципу «не убью, так напугаю», изматывали защитников крепости. И держался Шарельф уже на одном упрямстве.
И еще продержится.
Интересно, пал ли Равель?
Аллодия, Равель
Плоты оказались неожиданностью для Симона Равельского.
Арман Тенор так и не уплыл вниз по реке, как собирался. Посмотрел на происходящее, махнул рукой, да и остался.
Почему?
Он и сам не знал.
Как правило, и злодейство, и геройство людям обосновать крайне сложно. Вот так вот! Решилось – и все! И отвяжитесь от меня со своей психологией, пока в нос не получили!
И сейчас Арман сидел в лодке, рыбачил, ну и заодно по сторонам поглядывал.
На реке Симон тоже держал дозорных. Кто ж его знает? Степняки могут и корабли захватить…
Пример Армана оказался очень доходчив. Симон подумал, что Интара вполне судоходна, степняки могут захватить еще десяток кораблей, сплавиться по ней – и оказаться чуть ли не посреди города. И поди останови!
Нет уж!
Симон отобрал речной дозор, выдал лодки и приказал построить плоты. Эти плоты нагрузили камнями, деревьями. Дерево, конечно, плавает, но к деревьям всегда можно сетью припутать камни. Да и сами деревья спутать вместе.
Случись что, приплыви степняки, и дозорные должны поджечь и затопить плоты. Ненадолго, но степняков это задержит. А разобрать преграду можно будет и потом.
У Армана родни в Равеле не было, дома не было, терять, кроме своей шкуры, нечего, вот он и пошел в дозорные. Все польза.
Денег им не платили, но оружие выдали, кормить – кормили, чего еще надо? Разве что с удочкой вот так, посидеть. А чем еще заниматься? В дозоре-то? На реке, в лодке, рядом с плотами. Почему в лодке?
Если ты плот затопишь, вплавь добираться будешь? Дело уж осеннее, погода не слишком приятная. Вода холодная, ногу судорогой сведет – и не выплывешь.
Симон был жадным, но не настолько же? Для обороны города каждый человек важен, каждый ценен. Лодки? Да и шервуль с ними, с лодками. Будут люди, остальное приложится. Не экономь на обороне, потом за каждый медяк – золотом отдашь. Если не кровью.
Вот и сидел Арман, потягивал из воды рыбку, в общий котелок, предвкушал славную ушицу. И по сторонам поглядывал. Рыбак – товарищ внимательный. Зазевайся – мигом без улова останешься.
А что это на горизонте чернеется?
Арман прищурился.
Плоты?
Глаза не подвели моряка. Именно плоты. Немного далеко, но… шервуль их знает? Вдруг степняки?
А вдруг свои?
Арман свистнул, привлекая к себе внимание.
– Общая готовность!
Полетела за борт самодельная – палка с ниткой – удочка, обрадованная рыба радостно стрескала червяка и плеснула на прощание хвостом, благодаря за угощение, а Арман вглядывался в даль.
Не было на плотах никаких флагов. Неоткуда было!
В Доране таких трофеев не оказалось, вышивать некогда, свое знамя Рид отдавать не пожелал, поэтому люди на плотах махали белыми тряпками. Серыми от грязи и речной воды.
– Кажись, бабы там? – прищурился Ресон, напарник Армана.
– Похоже, – согласился Арман.
Бдительности они не теряли. И кресало с огнивом держали наготове.
Кто сказал, что это не хитрая уловка степняков? Подплывут поближе, а потом как вскочат человек пять с луками, как перестреляют всех аллодийцев! Только и останется им, что плоты развести в стороны, невелик труд.
– Я поплыву им навстречу, скажу, чтобы причаливали. А ты подай сигнал тревоги.
Ресон кивнул и высек искру на промасленный сверток. Тряпки, солома, еще что-то горючее. Им всем такие выдали, мало ли, сигнал подать надо? И сейчас – мужчины знали, в лагере, неподалеку, поет рог, солдаты вскакивают на коней и несутся к реке.
