Герцогесса с удовольствием уступила бы тело сестрице, пусть тоже помучается, но рядом, как на грех, не было никого из Рисойских. Даже Силанта куда-то делась. Наверное, охотилась на Дорака Сетона.
– Может, ему пояс верности подарить? – предложила Матильда.
– Чего? – не поняла герцогесса.
Ей тут же была продемонстрирована конструкция для охраны верности и чести. Мысленно, конечно. Но и так – жуть жуткая.
– Вроде бы Сетон нам ничего плохого не сделал?
– В качестве предупреждения! Чтобы даже мысли не возникало!
– Жестоко.
– Главное, чтобы доходчиво. Себе не пригодится, Силанте покажет. Мол, я за порог, а ты их на попу. И до возвращения меня – годика полтора – так в них и ходишь.
– И ведь находились идиоты…
Матильда фыркнула.
– Ага. Ясно же, что бабу, которая хочет изменить, можно удержать только одним способом. И это – не пояс.
– А что?
– Что-что… всё. Это если любовник не некрофил…
Герцогесса непочтительно фыркнула. И тут же была наказана еще одной иголкой в ребра.
Если утро паршивое, то и день не заладится. Эту мудрость Матильда унаследовала от бабушки, и она полностью оправдалась.
Вот представьте себе, проснулись вы, позавтракали – и потащили вас на примерку. И тычут там острыми булавками. А потом выходишь – и сообщают тебе, что подопечному, то есть купцу, ваша светлость, хуже стало. Он тут в горячке свалился.
В принципе ничего удивительного.
Матильда искренне сомневалась, что местные киллеры стерилизуют свои ножички или хотя бы спиртом протирают регулярно. Нет? Вот и ей кажется, что нет. Значит, на ноже гуляла целая команда веселых бактерий. Это если им в зубах не ковырялись. Или в попе.
Если бы нож вынули сразу, пошла бы кровь, были бы шансы от них избавиться. Может, горячки и не случилось бы. А вот пневмоторакс? Как вариант? Или что еще похлеще?
Матильда смутно догадывалась, что легкое – неудачное место для ранения. Точно не знала, да и знать не хотела…
Пенициллину бы!
Ага, но как ты его получишь?
Кажется, его перегоняли из плесени, которая выросла на среднеазиатской дыне? По идее – да. Но под его производство нужна определенная технологическая база. Вырастить-то его можно, плесень где только не разводили. Флеминг – и тот получил пенициллин чисто случайно, забыв помыть пробирки. А Зинаида Ермольева вообще плесень собрала со стены бомбоубежища. Война стимулирует, знаете ли.
Но все равно. Нужна куча всего. Органика, которую Матильда отродясь не понимала, еще биология…
А еще, пока она тот пенициллин получит, раненый сам либо выздоровеет, либо загнется. Но на всякий случай надо бы почитать, как кустарно сделать антибиотик. По-русски, из «гвоздя и палки». У нее тут сестренка вообще-то. Меньше всего Матильде хотелось потерять Малену просто по глупости местных лекарей.
В любом случае пенициллин – дело будущего, а Варсон – настоящего. И надо бы рассказать о нем Тальферу, пока у герцогессы на руках не остался труп.
И вот идешь ты с такими мыслями по коридору, а навстречу тебе чернопопый Рисойский…
И удрать-то не получится. Ну и ладно, не в первый раз.
Малена тут же спихнула все управление на Матильду и затаилась в дальнем уголке. Матильда же…
– Дядюшка!!! Утро доброе!
Лоран хмыкнул.
Радость племянницы обычно ничего хорошего для него не предвещала. Сообразил он правильно, Матильда искренне решила, что не ей одной страдать.
– Идемте, дядюшка.
– Куда?
Лоран и мяукнуть не успел, как его подцепили под локоть и потащили по коридору.
– Как это – куда? Раздеваться!
– Э-э-э-э-э?
Матильда отвоевала еще десятка два шагов.
– А что – вы стесняетесь что-то показать девушкам? Зря, в вашем возрасте вы очень даже еще ничего…
На возраст Лоран обиделся. Но грудь выпятил, не подозревая, что слово «хорошего» Матильда спешно проглотила. А то вырвется добыча раньше времени.
– Так куда мы идем?
– А мы уже пришли, – ухмыльнулась Матильда, впихивая дядюшку в гостиную и блокируя дверь. – Госпожа Элинор, поговорите, пожалуйста, с портнихой.
– О чем, Малена?
– О дядюшке, конечно! Его срочно надо одеть! И покрасивее! Кружево, шитье, голубые тона – обязательно.
Элинор Ардонская подняла брови, но от вопросов типа «С чего такое радушие?» удержалась. И, памятуя слова мужа о том, что Мария-Элена умна и ничего просто так не сделает, ловко цапнула Лорана за руку.
– Как скажете, Малена. Господин Рисойский, мы сейчас пройдем в ваши покои, осмотрим гардероб, потом решим, чего не хватает…
Лоран пытался вырваться, но графиня вцепилась не хуже мурены. И вещала, вещала…
Рисойский понял, что без куска мяса ее не оторвать, вздохнул и смирился, одарив Матильду злобным взором. Та ответила нежной улыбкой.
– Терпите, дядюшка. Двор – место сложное, а у вас небось все штаны по моде пятилетней давности. Решат еще, что вы короля не уважаете, все потом наплачемся.
Короля Лоран если и не уважал, то и вслух признаваться не собирался. И правильно. Это вам не ворюга-губернатор, это король. Он и казнить может. Так что…
Матильда довольно улыбнулась, покидая комнату. А не одной ей иголки сегодня достанутся!
Аллодия, Аланея,
королевский дворец
Письмо ее светлости герцогессы Домбрийской легло на стол канцлеру.
Его светлость Леонар Тарейнский прочитал несколько строчек и вскинул точеные брови.
Канцлер был хорош. Этакой мужской красотой сильного хищного самца. Светлые волосы, черные брови и ресницы, большие серые глаза. Совсем другой тип красоты, не тот, что у Рисойского, но тоже очень притягательный.
– Герцогесса Домбрийская, вот как…
Этот вопрос стоило обсудить с королем. И немедленно.
* * *
Остеон лежал в постели.
Леонар покосился на исхудавшие руки короля, перевитые синими узловатыми жилами, и поежился.
Не хотел бы он для себя такого. Нет, не хотел. И выглядит жутковато, и наверняка больно. Чудо, что король еще жив.
Впрочем, поклон был выполнен безукоризненно. Больные и умирающие короли сносят головы не хуже здоровых. Вдруг Остеону на том свете канцлер потребуется? А тут и повод есть?
– Ваше величество.
– Леонар.
Темные глаза запали. Но безумия в них не было, наоборот, разум короля словно стал еще яснее.
