— Хорошо выглядите, — заметил он вслух нейтральным тоном. — Вам идет быть амазонкой.
— Возможно, — задумчиво кивнула Альв. — Впрочем, какая же амазонка без лука!
— Хотите лук? — прищурился Яков.
— А у вас есть?
— Есть!
Рядом со светелкой Труты располагалась его собственная детская комната. Зачем хранила свои вещи Трута, бог весть. Яков же, когда вошел во владение домом, все свое повыкидывал без всякой жалости. Оставил лишь те вещи, которые продолжали ему нравиться и теперь: ростовой тисовый лук, сделанный на заказ в Бретани, композитный нормандский лук, ничем, собственно, не отличавшийся от новгородского пехотного — их все еще делали в Пскове и Новгороде в качестве спортивных или охотничьих, и несколько составных кавалерийских луков — татарских и монгольских, полученных в подарок или купленных во время поездок в Золотую Орду и в Тартар.
— Боги! — воскликнула Альв, похоже, искренно восхищенная увиденным. — Ты что, стреляешь из лука?
— Сейчас редко, — ответил довольный произведенным эффектом Яков, — а раньше я очень любил и просто пострелять в цель, и поохотиться…
Он сделал вид, что не обратил внимания на то, как легко и непринужденно перешла Альв на "ты". Возможно, это была случайная оговорка, но, по правде сказать, Яков надеялся, что экспромт этот был подготовлен заранее. Такое тоже могло случиться и означать могло так много, что Яков боялся сглазить свою удачу, если конечно она у него была.
— А мне можно?
— Можно, — улыбнулся Яков. — Но, вероятно, все-таки не из нормандского лука!
И то сказать, в Альв всего роста три вершка
[6], а лук Якова был ему под стать — два аршина и девять вершков.
— Мне кажется, этот вполне подойдет! — Альв взяла со стойки татарский лук для стрельбы из седла, взвесила в руке и повернулась к Якову:
— А тетива к нему у тебя есть?
"У тебя!" — отметил Яков, но вслух сказал другое:
— Есть. Хочешь сначала пострелять, а верховую прогулку оставить на потом?
— Ну, я не собираюсь стрелять до вечера! — чуть улыбнулась Альв. — Стрелы, я так понимаю, у тебя тоже имеются?
"В третий раз… Что ж, ты сама решила, Альв!"
— Стрелы у меня тоже есть, — и Яков направился к сундуку, в котором хранились стрелы и тетивы для всех его луков.
Пока он возился с сундуком, разыскивая тетиву для короткого составного лука и другую — для своего норманнского, Альв с интересом рассматривала противоположную стену, на которой были вывешены несколько франкских шпаг и небольшая коллекция кинжалов. Потом, когда Яков нашел тетивы для луков и бросил беглый взгляд на гостью, он увидел нечто весьма любопытное, хотя и ожидаемое, если говорить начистоту. Проведя пальцами по клинку саксонского квилона
[7], Альв вынула его из креплений и, нахмурившись, словно вспомнила что-то неприятное, переложила кинжал в левую руку. Оружие было, пожалуй, великовато для нее, но держала она его правильно и без напряжения. Сильная, умелая рука — так говорят о такого рода впечатлениях.
— Приходилось держать в руке? — спросил Яков, еще не решивший окончательно, переходить ли ему с Альв на "ты", или нет.
— Не помню, — с очевидным сожалением призналась Альв. — Но в руке лежит хорошо, и я вроде бы, знаю, что и как должна делать. Так, так и так! Что скажешь?
Все три движения были выполнены безукоризненно. Яков в свое время много и со вкусом занимался фехтованием. Но это было обычное спортивное фехтование на шпагах и рапирах. Однако позже, в офицерском училище, ему повезло познакомиться с маэстро Спаланцани, который обучал будущих офицеров ножевому бою. Кинжалы, ножи и прочее холодное оружие, которое могло оказаться в руках у военного человека — кавалерийская сабля, например, артиллерийский палаш или простой топор, — все это было предметом тщательного изучения. И вот тогда Яков впервые увидел правильные удары атакующего или парирующего кинжала, лежащего в левой руке.
— Ты явно умеешь биться на кинжалах, — сказал он вслух, разом решив две мешавшие ему проблемы. — И ты очень хороша в этом деле.
— Если бы я еще помнила, кто и зачем научил меня этому искусству, — тяжело вздохнула женщина, возможно, впервые позволив себе продемонстрировать свои истинные чувства.
Глава 3. Куда заводят благие намерения
Воскресенье, двенадцатое марта 1933
Альв все еще не могла вспомнить, откуда она родом, где жила и кем была раньше. Отдельные смутные воспоминания ничего, в сущности, не проясняли. Вот и теперь. Где и зачем она научилось ножевому бою? Кто обучал ее и когда? Что за надобность молодой женщине уметь убивать холодной сталью? Не было ответов, но руки помнили то, о чем отказывалась сообщить память. Дага в левой руке, стилет — в правой… А еще можно взять в руку шпагу, но не такую, какие весят на стене в комнате Якова, — они слишком длинные — а короткую, облегченную, с трехгранным клинком и почти полным отсутствием гарды. Такую шпагу Альв помнила, но никак не вспоминалось ничего другого, связанного с клинковым оружием. Ничего!
То же и с луком. Она просто знала, что и как надо делать, чтобы пустить стрелу прямо в цель. С дистанции в сто футов
[8] стрела не только попала в центр мишени, она пробила ее насквозь. Два дюйма сосновой доски!
— У тебя крепкая рука и отличный глазомер, — похвалил ее Яков, но непонятно было, чего больше в его словах, похвалы или удивления.
Но, с другой стороны, он все-таки решился и перешел с ней на "ты". Вопрос — для чего это было нужно ей? Возможно, чтобы сблизиться и заполучить его к себе в постель, но, может быть, она просто хотела вывести Якова из равновесия? Однако и в этом случае, все было зыбко и неоднозначно, поскольку, по большей части, основывалось на интуиции, а не на твердом знании. Альв не помнила, какой женщиной она была до того, как все забыла. Была ли она замужем, есть ли у нее дети — хотя по этому поводу, скорее всего, волноваться не следовало — много ли мужчин было в ее жизни? Если верить интуиции, то много, но все могло обстоять с точностью до наоборот.
— Спасибо за комплемент… — сказала она в ответ на реплику Якова. — Но факт налицо, руки у меня крепкие, и я не пустила ни одной стрелы мимо цели!
Память не возвращалась. Тем не менее Альв была практически уверена, это не ее мир. Впрочем, она вживалась в окружающую реальность на удивление легко. Многое из того, чего она не знала еще вчера, сегодня уже являлось ее личной собственностью. Такая скорость постижения должна была, по идее, испугать, но Альв знала, так и должно быть. А почему, да как — это уже совсем другие вопросы, ответов на которые у нее нет, потому что она их забыла.
