– Уже идем. – Шон обернулся к Тому. – Если говорить коротко, кроме всего прочего, о чем тебе известно, – мы также защищаем обтекатели РЛС для Норвегии. Теперь, когда НАТО тут больше не присутствует, они действительно боятся. Подумай, Том, что произойдет, если какой-нибудь злоумышленник вырубит запущенные в мирных целях спутники, управляемые из Шпицбергена…
– Очнись! Ты защищаешь вооружение для Филипа-мать-его-Стоува и его шайки. Патриотизм тут ни при чем, все дело в деньгах…
– И ты теперь так вознес свою неподкупную задницу, что не видишь, что «Мидгард» помогает сохранять стабильность во всем регионе?
– Я вижу только то, что ты используешь «Мидгард» в своих интересах. Как и меня.
Шон не смог выдержать его взгляда.
– Хочу тебе все объяснить, чтобы ты понял. Я уверен, уверен, Том, что ты не будешь против, когда поймешь. Все, чего ты хочешь здесь достичь, – по-прежнему возможно. Все, что я сказал про бизнес и ретриты, – по-прежнему правда. Обеспечивать личную безопасность не преступление: ведь ты-то уж знаешь, как это делается. Как действуют НГО. Добро должно быть с кулаками.
– А как насчет такой мелочи, как Шпицбергенское соглашение? Которое однозначно запрещает использовать эту землю в военных целях.
– Все его игнорируют! Оно устарело!
– Как и наше соглашение. Оно расторгнуто. Я тебя выведу на чистую воду.
Не дав Тому выйти, Шон, взбешенный и напуганный, схватил его за руку и втянул обратно. Они буравили друг друга взглядом в темноте хранилища. Шон убрал руку. Они услышали звук мотосаней, и Рэдианс стала игриво звать их.
– Пожалуйста, – сказал Шон. – Пожалуйста, давай просто пойдем в эту пещеру. А потом я расскажу тебе обо всем, о чем ты попросишь.
– Мне не нужны твои рассказы. Мне нужна правда.
И Том пошел к выходу.
– Я обещаю, – сказал Шон ему в спину и направился за ним.
– Мне нужно отлить! – выкрикнул Том, устремляясь к вилле. – Подождите меня.
Тем вечером мы узнали плохую новость: Иов мертв, разорван на куски другими собаками. Его нашли на приличном расстоянии от корабля, Старый Сагген лежал рядом и присматривал за трупом, не подпуская других собак. Эти собаки сущие черти; ни дня не проходит без драки. В светлое время кто-нибудь из нас приглядывает за ними, готовый разнять, но по ночам редко бывает, чтобы они не покусали кого-нибудь из сородичей. Бедный Баррабас напуган до одури. Он теперь сидит на борту и не смеет сойти на лед, поскольку знает, что другие монстры порвут его. У этих шавок нет ни малейшего благородства. Когда начинается драка, вся стая набрасывается точно дикие звери на слабую собаку. Но разве это не закон природы – быть на стороне сильных, а не слабых? Не пытаемся ли мы, люди, перевернуть природу с ног на голову, защищая всеми силами слабых?
Среда, 11 октября 1893 года
Крайний Север: Норвежская полярная экспедиция 1893–1896 гг. (1897 г.).
Фритьоф Нансен
25
Пять мотосаней ехали вверх по склону ледника, глубокий снег приглушал рев их моторов. Впереди, на одном уровне с Терри Бьернсеном, показывавшим путь, был Том, за ними шел Шон с Мартиной на заднем сиденье и почти вплотную к ним Рэдианс с Кингсмитом сзади. Дэнни Лонг замыкал группу. Следы мотосаней отсвечивали бледно-розовым, а небо над острыми фиолетовыми пиками переливалось всеми оттенками красного. Никогда еще Шон не видел Шпицберген таким прекрасным, но все его мысли были захвачены разногласием с Томом.
Он направлял свои мотосани по его следам. Сейчас было не время терять самообладание – он должен сконцентрироваться на благородной миссии виллы «Мидгард»: создать условия для диалога между бизнесменами и экологами. И надо же – они двое фактически втянулись в конфликт. Смех, да и только, Том, несомненно, тоже это поймет. А решение крылось в том, чтобы продолжать говорить об этом, спорить, если нужно, но всегда иметь в виду общую цель. Шон воспрянул духом. Если только Том не станет рубить сплеча, они непременно найдут выход. Главное – не оставлять Тома один на один с Кингсмитом, это будет катастрофой. Он знал, что сам сможет спорить с Томом, стоя на фундаменте их давней дружбы, но Том и Кингсмит были как масло и вода.
Они достигли первой седловины на горном кряже, между двумя языками мидгардского ледника, и пересекли этот рубеж, оставив виллу за перевалом. Они стали спускаться вниз по другой стороне, где снег отсвечивал бледно-голубым, и Терри Бьернсен повел их кружным путем по темнеющей дорожке, легко спускаясь под уклон. Два флажка флуоресцентного оранжевого цвета полоскались на ветру у входа в ледяную пещеру.
Они поставили мотосани в ряд, развернув их в обратную сторону. Флажки крепились на гибких пластиковых стойках, воткнутых глубоко в снег, откуда выходил оранжевый нейлоновый трос. Один его конец был прикреплен к середине стойки, а другой – к краю пещеры, что стало видно, когда Терри Бьернсен сбил ногой снег, открыв исцарапанный белый пластиковый щит. Шон видел, что Том избегает его взгляда, но сейчас это было лучше, чем открытый конфликт. Они все еще были вместе.
Рэдианс, как заправская путешественница, деловито проверила свое обмундирование, подтянула ремни и принялась подшучивать над Кингсмитом. Тот снисходительно улыбался ей и закатывал глаза, глядя на Шона. Мартина попросила его помочь ей. Когда их лица сблизились, она тихо спросила:
– Что происходит?
– Ничего страшного.
Она кивнула, глядя на Тома, неподвижно стоявшего спиной к остальным точно статуя. Шон ужасно боялся, что в любую секунду он может обернуться и заложить его перед всеми. Но Том продолжал стоять, глядя в сторону виллы «Мидгард». Затем Дэнни Лонг, уже забравшийся на смотровую площадку, передал по рации первый сигнал: «Все чисто», – и Шон отогнал назойливую мысль о предстоящем разговоре с Томом. Он смотрел, как Терри Бьернсен занимает свою условленную позицию по другую сторону от Дэнни. Пещера была удачно расположена для обзора окрестностей: эта сторона ледника сужалась между скалами, так что приближающегося медведя можно заметить сразу. У смотровых имелись мощные фонари и оружие, а также иридиевые сотовые телефоны. У Шона их было два, и он собирался дать один Тому. Но теперь передумал.
Путь до Большого Зала и обратно должен был занять минут пятнадцать; в крайнем случае полчаса. За пластиковым щитом открывался вход в пещеру – ровный округлый лаз в толще льда около метра в диаметре. Несколькими сантиметрами ниже начиналась деревянная лестница, надежно закрепленная во льду крупными блестящими металлическими скобами и винтами. Лестница спускалась на три метра до первой площадки, где слабый дневной свет выхватывал из темноты пространство, называемое прихожей. Из промерзлой земли торчали черные пластиковые решетки, облегчая продвижение, а вдоль стены, уходившей во тьму, тянулся новый трос, продетый сквозь стальные кольца.
