Шон вскарабкался до середины лестницы и позвонил Терри Бьернсену – сказать, что все в порядке. Из телефона прозвучал его отрывистый смех: надо думать, елы-палы, не зря же они надрывались. После этого все включили головные фонари, и Шон направился в глубь пещеры, а за ним Том, Рэдианс, Мартина и Кингсмит, замыкавший цепочку.
Звук подо льдом был другим. Когда Шон обращался к остальным, чтобы узнать, все ли хотят идти дальше, он говорил громче обычного, так как его голос поглощался ледяными массами. И все дружно отвечали «да», даже Том, шедший сразу за ним. За Томом двигалась Рэдианс, за ней Мартина, последним по-прежнему шел Кингсмит. Они следовали за Шоном, все больше удаляясь от прихожей, вдоль по ледяному коридору, и свет их фонарей скользил и скакал по белым неровным стенам.
Шон подбадривал остальных, спускаясь по ступеням, вырубленным во льду киркой, и с облегчением увидел, что к Тому вернулась его обычная живость и он помогает благодарной Мартине. Рэдианс прекрасно справлялась сама и поддерживала Кингсмита. Они подождали его, пройдя через малую площадку и выбравшись в широкий туннель, где даже Том смог стоять в полный рост посередине.
– Все в сборе, – сказал Том довольно сухо.
– Спасибо.
Шон был благодарен ему за участие. Он старался не слишком радоваться тому, что они снова занимались любимым делом вместе, пусть даже между ними было разногласие. Том несомненно не жалел, что не сидел сейчас один на вилле, предаваясь мрачным мыслям.
Они пошли дальше.
Трос все так же тянулся вдоль стены, пол был тщательно выровнен, и черные ребристые плитки были уложены везде, где имелись ухабы или осклизлости. Продолжая спуск, они периодически останавливались полюбоваться переливами льда – от белого до сказочного нежно-голубого. В одном месте стену пересекала наискось прожилка зеленовато-золотой породы, уходя под лед, а через несколько метров, после очередных ступеней, вырубленных во льду, туннель привел их в сводчатую комнату с естественной амбразурой в одной из ледяных стен.
Они столпились перед ней, осматривая. Лучи фонарей высвечивали глубокую узкую камеру, полную ледяных сталагмитов и сталактитов, протянувшихся вверх и вниз навстречу друг другу, и некоторые из них слились в элегантные ледяные колонны. Пар от дыхания клубился в воздухе, поднимаясь к этой каверне и развеиваясь между замерзшими формами.
– Откуда идет этот воздух? – спросил Том тихо, придвинувшись ближе к Шону.
Они смотрели, как бледный пар, поднимаясь из их легких, кружится вокруг сталагмитов и исчезает.
– Вентиляция от шлюза, – ответил Шон не задумываясь.
Он смотрел, как пять галогенных лучей от их головных фонарей двигают тени и вызывают вспышки и мерцание во льду, словно само их наблюдение наделяло его жизнью. Рэдианс стала возмущаться, что ее микрокамера, предназначенная для полярных условий, не работала.
– Такая дорогая, – сказала она, – и полное барахло.
– Слишком холодно для батареи, – заметил Том. – Но тебе не нужна камера. У тебя есть глаза. Здесь просто восхитительно.
Шон, стоявший позади Тома, улыбнулся, услышав восторг в его голосе. Все будет хорошо.
– Все в порядке, команда?
Шон не решился взглянуть Тому в лицо, но задержал свой фонарь на Мартине, улыбнувшейся ему, на Рэдианс, поднявшей большой палец, и на Кингсмите, смотревшем вверх. Он взглянул на Шона и кивнул.
– Том, – спросил Шон, – пойдешь первым?
– Конечно.
Объяснения не требовалось – Том понимал тревогу Шона за остальных, так что смело сделал несколько шагов во тьму и остановился в ожидании.
– За меня не волнуйся, – сказал Кингсмит. – Я в полном порядке.
Шон занял второе место и с радостью почувствовал, как Мартина сжала его плечо. Они продолжили путь, освещаемый фонарем Тома. Туннель опускался все ниже, постоянно меняясь: то расширяясь в верхней части, то сужаясь. Иногда им приходилось огибать выступ на уровне талии, держась за лед руками в варежках и чувствуя, как они скользят, ведь лед подтаивал.
Они вышли в более широкую часть, и Шон снова испытующе посмотрел на спутников. Они все улыбались, но он уловил, что их дыхание участилось.
– Все по-прежнему нормально?
Трое кивнули, а Том с чувством произнес, что лед хорош, затем сказал:
– Я различаю высокую арку впереди, это должен быть Большой Зал. Там узкий проход, потом пара внушительных ступеней вниз – и вот он, зал.
Шон услышал азарт в его голосе.
– Мы идем!
– Нет, я пас, – донесся голос Кингсмита из туннеля. – Увидимся, ребята, наверху.
– Том, подожди! – крикнул Шон. – Джо нехорошо.
– Я в порядке, – отозвался Кингсмит раздраженно.
Но Рэдианс и Мартина уже осматривали его, и, на взгляд Шона, он был не в порядке. Он оперся о ледяную стену и улыбался, но улыбка больше походила на гримасу. Он прикрыл лицо, защищаясь от луча Шона, развернулся и пошел обратно.
– Ты тут позаботься обо всех, а я буду ждать наверху.
– Эй, старичок! – воскликнула Рэдианс. – Я тебе нужна. Признай это.
Кингсмит бессильно рассмеялся:
– Рэдианс, ты меня убиваешь.
– О чем ты говоришь? Я тебя спасаю! Я делаю твою жизнь такой яркой! – Она ухмыльнулась Шону и Мартине, сверкнув в темноте белыми зубами. – Мартин, идем. Я тебя тоже спасу. Бесплатно.
Мартина не ответила ей, но Шон видел, что она напряжена.
– Иди, – сказал он ей. – Мы с Томом только глянем и вернемся.
– Или мы можем отвести их обратно, – предложил Том, подходя к нему.
– Мы сами справимся! – Рэдианс подмигнула им. – Теперь я тут главная.
Мартина закатила глаза, посмотрев на Шона.
– Только недолго.
– Десять минут, – пообещал Шон.
– Пятнадцать, – уточнил Том. – Я реалист.
– Я главная! – воскликнула Рэдианс. – Разрешаю пятнадцать.
И она принялась подгонять Мартину и Кингсмита наверх по туннелю. Шон ухмыльнулся при мысли о том, что услышит потом от Мартины.
– Могли бы глянуть хоть одним глазком, – сказал Том. – Мы проделали такой путь.
– Это так. – Шон взглянул на него, и на этот раз их глаза встретились на секунду.
Они двинулись по туннелю вместе в направлении ледяной пещеры, известной как Большой Зал.
– Мы вошли внутрь, – сказал Шон суду. – У него возникло чувство, словно лед опять забирает у него дыхание, он бы не удивился, увидев облачко пара. – Том двигался первым. – Его дыхание сделалось частым и поверхностным, когда он воспоминал об этом.
Они были в таком возбуждении, что не могли говорить, но то и дело поворачивались друг к другу, словно желая удостовериться: они действительно видят это чудо. Они были в обширном помещении, напоминавшем бальный зал какого-нибудь ледяного великана. Сначала они осматривали зал каждый по отдельности, но потом, повинуясь общему порыву, поставили свои фонари рядом, будто пару глаз.
