– Я перед Томом облажался!
Соубридж примирительно поднял руки, как бы показывая, что все понимает. Он открыл пакетик арахиса и какое-то время жевал его в задумчивом молчании, а затем окликнул бармена:
– Как считаете, найдется, чем прикурить совсем маленькую сигарку?
– На улице, – сказал бармен невозмутимо. – Вы из суда?
– Так вы в курсе? – Соубридж чуть подпустил дружелюбия в голос, просто на всякий случай.
– Знаком с семьей. Я знал Тома.
Шон поднял взгляд:
– Вы дружили?
– Играли с ним в крикет в деревне, когда он приезжал.
Шон уставился на него:
– Вы несли гроб.
– Верно. – Бармен взглянул на него. – Я вас тоже помню.
Шон протянул руку:
– Шон Каусон.
– Да, я знаю. – Бармен на миг замялся, прежде чем пожать ему руку. – Джон Бернэм.
– Ужасная трагедия, – сказал Соубридж, поднимаясь.
Но Шон продолжал сидеть.
– Я не сумел спасти его.
– Ничего не могу сказать по этому поводу. Ты неважно выглядишь, приятель.
– Он держится исключительно хорошо, и мы почти на финишной прямой. – Соубридж похлопал Шона по руке и направился к выходу. – Всего наилучшего, – бросил он бармену. – Уверен, мы еще заглянем.
На улице, отойдя на безопасное расстояние, он остановился и сказал:
– Важно, чтобы вы усвоили: сдержанность – это, несомненно, важнейшее качество, присущее героям. А теперь вполне серьезно. Абсолютно никаких in vino veritas
[47] ни с кем, прошу вас, включая меня.
– Я и не думал.
– Никто не думает.
Они шли до «Белого медведя» молча. Шон переоделся и, не проверив ни телефон, ни почту, спустился в ресторан, где поел до того, как появился Соубридж. Им обоим хотелось пообедать в одиночку. Потом Шон поднялся к себе в номер, включил телевизор и стал пить водку, пока не отрубился.
Теперь с нами происходит именно то, чем нас так стращали пророки. Лед сжимается и уплотняется вокруг нас с громоподобным грохотом. Он наползает длинными рядами, взгромождаясь достаточно высоко, чтобы достать до оснастки «Фрама»
[48]; фактически этот лед стремится стереть «Фрам» в порошок. А мы тем временем сидим в полнейшем спокойствии, даже не вставая, чтобы взглянуть на всю эту свистопляску, а только болтаем и смеемся, как обычно.
Такое ледовое побоище несомненно являет собой умопомрачительное зрелище. Человек ощущает присутствие титанических сил, и неудивительно, что робкие души дрожат в благоговейном страхе, чувствуя: ничто не устоит перед этакой силищей. Ведь, когда лед приходит в движение, кажется, что нет такого места на земле, которое не содрогается. Сначала вы слышите издалека жуткий грохот, словно при землетрясении; затем вы слышите его с разных сторон, всякий раз все ближе и ближе. Тихий лед перекликается с громким; природные великаны пробуждаются для битвы.
Пятница, 13 октября 1893 года.
Крайний Север: Норвежская полярная экспедиция 1893–1896 гг. (1897 г.).
Фритьоф Нансен
26
Лето 1988 года
Впервые оказавшись в Гренландии благодаря материальной поддержке Кингсмита, стоя на арктическом льду рядом с Томом Хардингом, Шон хотел кричать от восторга. Он был здесь, он сделал это. Пусть он не видел отливающих зеленью айсбергов в ореоле розоватого света, как на той картине, но мороз, щипавший лицо, мерцание воздуха на солнце, ярко-голубое небо и возбужденная возня ездовых собак при их приближении наполняли его невероятной радостью.
Не важно, что Редмонд был козлом и что все это отдавало духом чванливой забавы – Шон был здесь, и больше ничего не имело значения. Он был в сообществе «Поиск пропавших полярников» и участвовал в гонке на собачьей упряжке по маршруту Западно-Гренландской экспедиции Оксфордского университета 1935 года.
Всего было шесть команд по два человека, без всякой поддержки. Их основная одежда могла быть современной, но внешний вид должен был соответствовать 1935 году. Редмонд уже предвкушал, как его фотографии появятся в журнале Королевского географического общества. Ему доставляло удовольствие снимать, как Шон и Том неловко запрягают свою собачью стаю. Они не могли не заметить, что им дали самых маленьких собак.
– Он как будто хочет, чтобы мы сдохли на этом льду, – пробубнил Шон.
– Да пошел он, – согласился Том, глядя вслед последней удаляющейся упряжке.
Редмонду нравилось унижать их, но он не желал их смерти, поэтому послал им в сопровождающие пару команд, чтобы убедиться, что они доберутся до первого базового лагеря.
За защищавшим их от медведей забором с сигнализацией, с шестьюдесятью гренландскими ездовыми собаками они чувствовали себя вполне уверенно. Двенадцать молодых людей кормили собак, устанавливали палатки, ели консервированное карри из курицы и яблочный пирог со сладким кремом, а потом ложились спать. У каждой команды на всякий случай имелась винтовка.
Шон пребывал в таком возбуждении, что и думать не хотел об отдыхе, но Том настоял, чтобы они попытались поспать. Они лежали в своей оранжевой палатке и тихо разговаривали.
– Спасибо тебе, – сказал Том после долгой паузы, когда Шон уже решил, что он заснул.
– За что?
– Что поехал со мной. Вместе со всеми.
Шон лежал молча какое-то время, переваривая услышанное.
– Это моя мечта – оказаться здесь. Если бы ты меня не попросил…
– Ты нашел бы другой способ. У тебя есть средства…
Том повернулся в спальном мешке лицом к Шону:
– Я действительно восхищаюсь тобой, Шон. Я получил все это даром, по праву рождения, а ты, хотя я знаю, ты жалеешь, что сказал мне это…
– Ш-ш-ш.
Шон услышал, как собака коротко брехнула.
– Нет, дай я скажу – ты всего добился сам…
Тут собаки принялись заливаться лаем, и они оба вскочили на четвереньки и стали искать винтовку. Шон нашарил винтовку, зарядил ее, взвел курок и первым выскочил наружу, а за ним Том. На расстоянии шестидесяти метров от границы лагеря они увидели крупную медведицу с годовалым медвежонком.
– Ракету! – выкрикнул Шон.
Том достал сигнальную ракету и запустил в небо. Она полетела по дуге в сторону медведей, почти сливаясь с солнцем. Все собаки рвались с привязи, и из палаток повыскакивали люди. Медведица же спокойно стояла, глядя в их сторону, очевидно, совсем не боясь. Ее пушистый мех казался кремовым на фоне голубоватого снега, а медвежонок был жемчужно-белым. Медведица поднялась на задние лапы и стала так похожа на человека, озадаченного чем-то, что Шон не удивился бы, спроси она, кто они такие. Эта медведица была самым прекрасным и удивительным созданием из всех, каких он когда-либо видел.
