– Да, но время парусных кочей прошло, – сказал Макаров. – Без паровых ледоколов по северным морям ходить невозможно.
– Вы правы, Степан Осипович, – ответил я. – Именно ледоколы и должны стать тем ключом, который откроет для мореплавания Северный морской путь. Но одних ледоколов мало. Для освоения Северного морского пути необходима развитая инфраструктура. По всему пути надо построить пристани и города. Надо организовать Главное управление Севморпути. Оно должно проложить трассу от Белого моря до Берингова пролива, оборудовать этот путь, держать его в рабочем состоянии и обеспечить плавания по нему. Нужны угольные станции, где ледоколы будут бункероваться углем. Со временем корабли этого типа перейдут на дизельные двигатели, и потребуются порты, где они смогут заправляться жидким топливом. Вот здесь, – я подошел к лежащей на столе карте, – на полуострове Таймыр находится месторождение угля. Надо начинать его разработку. А вот здесь, – я снова ткнул в карту указкой, – в районе Обдорска
[10], находится месторождение нефти. Но разработка полезных ископаемых – задача не моряков. Их задача – обеспечить снабжение поселков, зимовий и полярных станций. Север должен быть российским. Это сейчас он никому не нужен и безлюден. Завтра все может измениться. Мы, Степан Осипович, должны думать о будущем России.
– Вы правы, Александр Васильевич, – произнес адмирал Макаров, внимательно рассматривая карту. – Я вижу, что Севером надо заняться всерьез. Это наш Клондайк, который еще нужно открыть. Да и сам Северный морской путь – важнейший морской путь, ценность которого у нас еще не оценили. Я уже подсчитал – расстояние от Санкт-Петербурга до Владивостока по Северному морскому пути составляет свыше 7560 миль, а через Суэцкий канал – свыше 12 500 миль. Можно посчитать – сколько можно сэкономить времени и топлива, если провести торговые суда по Северному морскому пути. А про военные корабли – и говорить нечего. Наша эскадра может быть в случае нужды быстро переброшена на Дальний Восток, причем путь ее будет проходить по внутренним морям России. Скажите, Александр Васильевич, – адмирал пристально посмотрел мне в глаза, – а почему это вы вдруг решили поговорить со мной о Северном мореплавании? Я полагаю, что вы это сделали по поручению государя. Я не ошибся?
Я кивнул. Именно император на днях напомнил мне, что он хочет назначить адмирала Макарова начальником Северного морского пути. Михаила интересовало – не раздумал ли Степан Осипович продолжить исследование Севера после того, как он получил спокойную и почетную должность в Петербурге. Похоже, что адмирал Макаров с юношеским пылом готов начать освоение Арктики. И надо дать ему возможность осуществить свою давнюю мечту.
4 декабря (21 ноября) 1904 года, утро.
Санкт-Петербург, Зимний дворец,
Собор Спаса Нерукотворного образа
Это воскресенье было отмечено по-зимнему ярким синим небом, зимним солнцем, хрустящим белым снегом и легким морозцем, от которого румяные гимназистки, по выражению поэта, становятся «чуть пьяными». Именно на это первое зимнее воскресенье и была назначена свадьба адмирала Ларионова и дочери британского короля Виктории Великобританской.
А ведь еще неделю назад с неба сыпался мокрый снег пополам с дождем, под ногами противно чавкало и хлюпало, и ноги мокли даже в галошах фабрики «Треугольник». В такие дни у врачей прибавляется работы, а в аптеках самым ходовым товаром становятся пакетики с сушеной малиной.
Но в одну прекрасную ночь все вдруг изменилось. Подул северный ветер, несущий с собой ледяное дыхание Арктики, и вместо снежной каши с небес повалил белый пушистый снег, укрывающий все вокруг праздничным белым покрывалом, по которому так весело скрипят полозья саней. Снегопад продолжался три дня и три ночи. Потом облака разошлись, и негреющее зимнее солнце осветило то праздничное зимнее убранство, в которое укуталась столица Российской империи.
Говорят, что невесты перед обрядом венчания становятся задумчивы и мечтательны. Это и понятно. Заканчивается их незамужняя жизнь, и начинается жизнь семейная, полная забот и хлопот. К тому же, по православным традициям, перед венчанием жениху и невесте следует попоститься и еще раз обдумать свое решение сочетаться браком с любимым человеком. Пока священник не связал их брачными узами, еще есть возможность отказаться от венчания, дабы не совершить роковую ошибку.
Адмирал Ларионов накануне бракосочетания был серьезен и сосредоточен, как перед важной боевой операцией, от которой зависело будущее не только его и Тори, но и, возможно, всего человечества. Чисто по-человечески, при виде Виктории, этой умной, красивой, но уже староватой для невесты несчастной женщины, его охватывали приступы невыносимой нежности. Адмирал хотел дать ей возможность почувствовать себя любящей и любимой, ощутить согревающее тепло домашнего очага и прочность стен родового гнезда.
Сама Виктория, не задумывающаяся над историческим значением своего замужества, испытывала чувство, будто все серое, скучное, монотонное, как лондонский смог, осталось в прошлом, а впереди была яркая жизнь, полная незабываемых впечатлений, таких, как поездка в ресторан к цыганам или вечернее катание с ледяной горки вместе с детьми, при желтом свете газовых фонарей. Так весело и заливисто Виктория не хохотала с самого детства. Ведь даже в детстве ей не довелось испытывать столь чистой и беспричинной радости, как тогда, когда они с Виктором Сергеевичем катились с горы на санках, в ушах свистел ветер, а ее сзади крепко обнимали сильные руки жениха. В не столь давнем прошлом испытай она что-то подобное, то к ней тут же явился бы разгневанный призрак ее бабушки – королевы Виктории, и потребовал бы, чтобы Тори прекратила вести себя как падшая женщина, испытывающая удовольствие по таким низменным поводам.
Бабушка была сильной женщиной, и за шестьдесят лет своего владычества привила «старой доброй Англии», любимой забавой которой были кулачные бои и травля быков собаками, само понятие «викторианство», полное ханжества и лицемерия. Психика у просвещенных мореплавателей и до того была не в порядке, так что викторианство можно было считать диагнозом психиатра.
Что же касалось Виктории-младшей, то теперь между ней и бабушкиным призраком высилась монументальная фигура ее жениха, делавшего все, чтобы разрушить колониальные и политические плоды викторианства на политической арене, а саму Викторию-старшую превратить всего лишь в историческую достопримечательность.
Свадьбу королевской дочери и знаменитого русского адмирала император Михаил II решил провести в келейной обстановке в дворцовом храме Спаса Нерукотворного образа в Зимнем дворце. И венчать их должен был сам отец Иоанн Кронштадтский, духовно окормлявший людей будущего и вновь обретенную дщерь истинной церкви, перешедшей из англиканства в православие.
Со стороны семьи невесты присутствовал любимый брат Виктории, наследный принц Уэльский Георг, будущий король Георг V. Он, надо сказать, не одобрял увлечение сестры русским адмиралом из будущего и ее замужество. Но он держал свое неодобрение при себе, прикидывая, какую пользу для себя и Британии можно будет получить в силу новых знакомств и новых связей. Кстати, этот персонаж был внешне удивительно похож на покойного императора Николая II, и когда принц Уэльский шествовал по коридорам Зимнего дворца, то кое-кому показалось, что по ковровым дорожкам идет призрак убиенного злодеями императора-мученика. Слабонервные лакеи крестились, шептали молитвы, кое-кто даже упал в обморок.
