Параллельно с этим, под ту же линейку боеприпасов было необходимо разработать полевую гаубицу корпусного или армейского подчинения, по типу «нечто среднее» между гаубицей Шнейдера образца 1910 года и гаубицей Д-1 образца 1943 года нашей истории. Главные требования – раздвижные станины для быстрого маневра огнем по фронту, угол вертикальной наводки не менее сорока пяти градусов и вес орудия в походном положении не более двух с половиной тонн.
По ходу работы и Белый, и Маниковский непрерывно делали заметки в свои рабочие блокноты. 120-мм пушка-гаубица-миномет Белого с Маниковским не заинтересовала. И все у нее было хорошо: и вес, меньший, чем у трехдюймовой пушки образца 1902 года, и хорошая мощность снаряда, и достаточно высокая дальность стрельбы. Только вот система орудие-выстрел с готовыми нарезами на снаряде, для начала ХХ века была избыточно сложной и трудоемкой в производстве. Было решено отложить реализацию этой идеи до будущих времен и строить гаубицы меньших, чем шести дюймов, калибров как их уменьшенные копии.
Через несколько часов, когда солнце уже клонилось к закату, начальник ГАУ и его заместитель закончили работу и засобирались обратно в Петербург, увозя с собой огромный объем впечатлений, множество заметок, образцов металла для анализа и другие ценные вещи. Как говорится, лучше один раз увидеть своими глазами и пощупать собственными руками, чем сто раз слышать: «халва, халва, халва».
А адъютанта агенты 2-го департамента ГУГБ взяли прямо во время встречи с французским атташе. Кому суждено быть повешенным за измену и шпионаж, тот не утонет даже в Финском заливе.
20 (7) августа 1904.
Санкт-Петербург. Новая Голландия.
Тайный советник Тамбовцев Александр Васильевич
«Евстраткины детки», как всегда, сработали на «пятерку». Филеры Особого отдела Департамента полиции, коими руководил их начальник, Евстратий Медников, сели на хвост человеку, который встречался в ресторане «Мало-Ярославец» с лидером эсеров-максималистов Михаилом Соколовым, и проследили – куда этот таинственный незнакомец направился из ресторана.
– Похоже, ваше превосходительство, этот Лупоглазый опытный в таких делах человек, – филер – крупный мужчина лет тридцати, с густой окладистой бородой, внешне похожий на дворника, лично докладывал мне все подробности слежки, – он сменил несколько извозчиков, потом перебежал улицу перед самым носом конки и сиганул в проходной двор. Мы с напарником вели его до меблированных комнат «Белград», что на Невском, дом 81. Он зашел туда и пробыл часа два. Потом Лупоглазый вышел и пошел по Невскому, по направлению к Адмиралтейству. По дороге он заглянул в кофейню «Доменик» на Невском, 24, где заказал чашечку кофе и пару пирожных. После он присел за столик и сыграл партию в шахматы с господином среднего роста, худым, со светлой бородкой и усиками, которому мы дали кличку Француз – уж очень он был похож на маркиза или графа. О чем они меж собой говорили, я не слышал. Но я видел, как Лупоглазый незаметно передал какую-то бумажку Французу. Потом, когда они наигрались, первым ушел из кофейни Француз, а потом и Лупоглазый. За Французом пошел мой напарник, а я отправился следом за Лупоглазым. Тот немного погулял по Невскому, а затем вернулся в меблированные комнаты Белград и больше оттуда не выходил.
– А куда направился Француз? – спросил я.
– Ваше превосходительство, – улыбнулся филер, – а ведь я не ошибся, когда дал ему эту кличку. Он направился по Литейному проспекту в направлении Сергиевской улицы, а там зашел в дом 10, где располагается посольство Австро-Венгрии. Этот Француз и на самом деле оказался французом. Зовут его Пьер Дюпон. Он служит в Австрийском посольстве секретарем. Это мне дворник тамошний рассказал. Он работает на охранное отделение.
– Молодец, – я искренне похвалил филера. – Вы со своим напарником славно поработали. Вот, возьмите, – я протянул ему конверт с двумя «сашеньками» – денежными купюрами достоинством 25 рублей. Свое несколько фамильярное название они получили из-за того, что на них был изображен император Александр III.
– Покорнейше благодарю вас, ваше превосходительство, – бородач отвесил мне чуть ли не поясной поклон.
– И не забудь поделиться со своим напарником, – напомнил я ему. – Да, кстати, а почему вы назвали наблюдаемого Лупоглазым?
– А он, ваше превосходительство, все время глазами лупает – туда-сюда, туда-сюда, – филер, довольный донельзя, спрятал конверт во внутренний карман своего пиджака, после чего еще раз поклонился и направился к выходу.
Когда дверь за ним закрылась, я сел за стол и стал думать. Уж очень мне не нравилась вся эта развеселая компания. «Товарищ Герасим», оказавшийся гражданином САСШ Сэмом Гольдбергом и направленный в Россию махровым русофобом – банкиром Якобом Шиффом, отморозок-террорист Михаил Соколов и француз Пьер Дюпон, который, по имеющейся у нас информации, действительно служил в посольстве Австро-Венгрии и был доверенным лицом венских и парижских Ротшильдов. Этакий вот получается пасьянс, который в самом скором времени может изрядно нам попортить кровушки. А также пролить ее, причем в немалом количестве.
Поначалу первым моим желанием было отдать приказ об аресте Соколова и Сэма Гольдберга. У Медведя грехов хватит на три виселицы и на пять бессрочных каторг на сдачу. У «товарища Герасима» тоже, я уверен, найдется кое-что такое, что потянет на отправку его под конвоем в места не столь отдаленные. Ну, а месье Дюпона можно без особых заморочек объявить персоной нон грата, и пусть он с миром катится в свой родной город вальсов и оперетт, где, судя по досье, и находится его постоянное место жительства.
Но тщательно взвесив все, я принял другое решение. Ну, допустим, поймаем мы, осудим всю эту гоп-гвардию, и что, на этом все кончится? Как бы не так – Якоб Шифф и Ротшильды наймут других отморозков, которых мы еще не знаем, и те начнут в России террор, со взрывами, захватами заложников и политическими убийствами. А нам этого меньше всего надо. Поэтому придется работать с уже известными нам террористами и боевиками. Рискованно? – Естественно, рискованно… Но иначе выйдет вряд ли что толковое.
Я еще раз перечитал досье, подготовленное для меня охранным отделением и дополненное информацией из наших источников о Союзе социалистов-революционеров-максималистов. Да уж… Отморозки первостатейные. Вот что говорил Соколов в узком кругу своих сторонников: «Мы признаем все формы борьбы – от стачек, бойкота до террористических актов против наиболее видных представителей политического и экономического гнета и уничтожения политических учреждений, причем эту борьбу постоянно освещает наша главная цель: поднятие широкого вооруженного восстания для захвата городов и установления в них трудовой республики».
Ну прямо Пол Пот какой-то! Нет, пока мы не будем его трогать, но как только закончится операция по разгрому террористов-«максималистов», этого головореза надо первым поставить к стенке безо всякой жалости. Кстати, и всю его банду тоже. Этих только пуля остановит.
Насчет операции… С «максималистами» работать придется с большой осторожностью. Эти бандюки не ценят ни свою, ни чужую жизнь. А потому, не задумываясь, пускают в ход оружие. Например, когда в августе 1906 года они пытались убить Столыпина на его даче на Аптекарском острове и охранник не стал их пускать в подъезд, один из покушавшихся, одетый в форму жандармского офицера, бросил себе под ноги портфель, набитый взрывчаткой. Все трое боевиков были убиты, а с ними погибли 32 человека, в том числе и те, кто пришел на прием к Столыпину. Еще 22 человека были ранены. От дачи остались одни развалины, но сам Столыпин уцелел.
