Русская княгиня! Наверняка какая-нибудь новорусская жена, купившая себе титул в какой-нибудь липовой лавочке. Она читала, что услуги подобного рода предлагаются в Москве на каждом углу. Любой Иван-родства-не-помнящий может стать графом, маркизом, а то и внебрачным отпрыском королевы Марии-Антуанетты!
Не-е-ет, милые мои, времена, когда между Ниццей и столицей Российской империи существовало прямое железнодорожное сообщение, остались там, на руинах прошлого века. Это в то время поездка в Канны или Ниццу для россиян означала то же самое, что отдых в Крыму и на курортах Кавказских Минеральных Вод. В Ницце проводили время русские офицеры, аристократы, Гоголь, Бунин, Чехов, Герцен…
– Вот тогда-то, сто лет назад, вам и надо было искать здесь «настоящих русских княгинь», – пропела Кира, окончательно развеселившись.
Она сняла с тележки салфетку. Круассаны, джем, фруктовый салат, бри и апельсиновый сок. Европейский завтрак гораздо скудней английского, а французский самый скромный из всех европейских, но Кира была в восторге. Настоящая французская гастрономия! Бледно-синяя от переизбытка крахмала сосиска и засохший салат из супермаркета – пусть всего лишь на несколько дней – остались там, далеко, где-то на краю земли, в серой и скучной жизни…
С едой она покончила за десять минут. А потом, неожиданно напевая: «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног!» (Кира и понятия не имела, что помнит слова «Марсельезы») – быстро надела купальник, накинула халат и отправилась на пляж.
Солнце только начинало припекать. Многочисленные фонтаны – боже, сколько их! – хрустально звенели водопадом струй, рассыпая вокруг себя тысячи бликов. Стеклянная крыша знаменитого Парка Бабочек, грандиозным экзотическим цветком распустившего гигантский прозрачный купол у самого входа на набережную, сверкала, будто огромный драгоценный камень.
Служащий пляжа подал ей полотенце с галантностью, которую можно было ожидать разве что от принцев крови. Пляж был почти пустынным – слишком рано для богатых постояльцев. Кира сбросила халат и, осторожно ступая босыми ногами по умытой прибрежной гальке, приблизилась к атласной кромке моря, о котором столько думала и столько мечтала.
Едва заметные волны охотно приняли ее в свои объятия, любовно качнули, обдали нежной щекоткой по-утреннему прохладных струй. Море было бескрайним, невозможно красивым. Она перевернулась на спину и посмотрела на берег. Поднимающееся над кварталами старого города солнце нежно подсвечивало черепичные крыши вековых, обветшавших домишек. Русские скоробогачики, нимало не смущаясь, строят дома в Ницце из камней замков аристократов, гильотинированных во время Великой французской революции. Самое смешное – они уверены, что таким образом купили не только благородство и древность рода, но и место в истории. Болваны!
Кира вновь перевернулась на живот. Вода стала заметно теплей – скорей всего, просто тело к ней привыкло. В нескольких сотнях метров от берега белел корпус парусной яхты. Она прищурилась на белоснежный лоскуток, выделяющийся на синей подушке моря в самом центре этой хрестоматийной картинки рая, набрала полную грудь воздуха и поплыла. На какое-то время она, видимо, просто растворилась в море, став его маленькой частицей, наполненной счастьем, как живая клетка наполнена цитоплазмой. Вдох, гребок, выдох, гребок… Пловчихой она была прекрасной и знала это. Движения получались четкими, рассчитанными на равномерный вдох-выдох, вода обтекала сильное тело, вспарывающее синюю гладь ритмичными взмахами рук.
Служащий на пляже забеспокоился: не слишком ли далеко решила заплыть эта русская мадемуазель? Но, увидев, что Кира, отдалившись от берега метров на двести, спокойно перевернулась на спину и полностью отдалась ласке легких набегающих волн, успокоился и продолжил вполголоса переругиваться с продавцом мороженого.
Вода пробралась под купальник, исподволь закрадываясь в каждую складочку и щелочку… Кира почувствовала томление – смутное, неясное, расплывчатое, как бывает во сне, когда чувствуешь, что тело твое готово выгнуться навстречу чужой, космической ласке.
«Как хорошо… – думала она. – Наверное, людям, которые могут себе позволить проводить на Лазурном побережье по полгода, все здесь уже давно не кажется таким волшебным. Бедные, бедные! Как я им сочувствую…»
«Вот, например, эта яхта, – теперь Кира отчетливо, и во всей красе, могла разглядеть белоснежное суденышко, мерно качающееся на воде метрах в ста от нее. – Она вышла в море на рассвете, а может, и вовсе не подходило на ночь к причалу… Интересно, чья она? Наверное, ее снимают в складчину три-четыре пузатых бизнесмена из Парижа, которые денно и нощно разговаривают о делах и деньгах, а их фотомодельные жены ежечасно меняют наряды и портят палубу острыми каблуками… А как, интересно, она называется?»
Еще несколько десятков мощных гребков и расстояние сократилось настолько, что Кира смогла прочесть золотую вязь на кипенно-белом борту. И поняла, что толстые парижские бизнесмены не имеют к этой дорогой посудине ни малейшего отношения. Яхта называлась «Бегущая по волнам», причем знаменитое литературное имя написано по-русски! Значит, ей передают привет земляки, причем не чуждые некоторой интеллигентности, во всяком случае, читавшие Александра Грина!
Коротко рассмеявшись, Кира нырнула, развернулась, быстро, как русалка, проплыла несколько метров под водой, вспугнув стайку пригревшихся на утреннем солнце полосатых мальков, и неспешно поплыла к берегу.
* * *
На белой, как сибирский снег, трехпалубной моторной яхте «Бегущая по волнам», на самом деле находились трое. Это если не считать капитана, моториста, и двух матросов – все они скрылись в рубке и машинном отделении. Потому у разговора, который происходил сейчас под парусиновым тентом за заставленным фруктами и шампанским столом, не было ни одного постороннего слушателя.
– Зачем ты приехал? – брюзгливо спрашивала высокая сухопарая дама, в широкополой шляпе, с жемчужным ожерельем на увядшей шее. На ней было летнее, сильно открытое платье. Несмотря на набирающую силу жару, вид пожилой женщины в девичьем сарафане с разрезами на месте рукавов вызывал острую жалость: бедняга столь же старательно, сколь и безуспешно старалась казаться моложе.
Вопрос был обращен к высокому широкоплечему мужчине лет тридцати пяти, одетому в белый парусиновый костюм. Сидя у накрытого стола, но не притрагиваясь к еде, он, иронично изогнув бровь, разглядывал третьего участника застолья – длинноволосого лет двадцати пяти парня в хлопковых шортах и расстегнутой на груди цветастой рубахе. Парень ел персик, тыльной стороной ладони утирая сбегавший по подбородку сок, и улыбался прямо в глаза своему визави.
– Зачем ты приехал, Андрей? – снова спросила дама. Она нервно проворачивала на пальцах перстни с отборными, такими же, как в ожерелье, будто светящимися изнутри, жемчужинами. Стоимость этого ювелирного комплекта позволяла купить еще одну яхту, не хуже «Бегущей по волнам».
– Странный вопрос. Разве я не могу навестить тебя? – ответил человек в парусиновом костюме.
– Ты мог бы просто позвонить!
