Площадь наполнилась улыбающимися аборигенами, многие показывали свои руки с растопыренными пальцами. Надо было делать встречный ход.
– Готто, Кофи, выходите без оружия! – скомандовал Бонгани, и двое «леопардов» стали рядом с ним, старательно изображая доброжелательные улыбки. Похоже, молчаливый диалог понемногу налаживался. И тут, под звуки блеяния, мычания, удивленных возгласов и оживленных разговоров – привычной суеты племен, в гости к которым незвано пожаловали могущественные незнакомцы с неба, вмешалась бодрая барабанная дробь, напоминающая воинский марш. Откуда-то появилась и медленно направилась к вертолету небольшая процессия, перед которой толпа почтительно расступалась – три полуголых аборигена, бьющие в тамтамы, во главе с высоким человеком, одетым в бычью шкуру, и маску из бычьей головы.
«Вот это наверняка шаман!» – решил Бонгани, и так же медленно двинулся навстречу. Делегации высоких договаривающихся сторон встретились почти у памятника, с которого, вроде бы, и сошел шаман в облике человеко-быка. Только вместо тусклых алмазов, в глазницах маски проглядывали человеческие глаза.
– Что вам нужно, пришельцы? – спросил человеко-бык на диалекте северных племен. – Что привело вас к нам?
– Поиски двух белых, которых вы захватили двадцать лет назад, – проговорил Бонгани, незаметно изучая своего собеседника. Точнее, его руки – единственную не скрытую обличьем быка часть тела. Они были загорелыми и довольно грязными, на пальце обязательный шаманский аксессуар – массивный золотой перстень смерти. Но это не были руки африканца! Это были загорелые и грязные кисти белого человека!!
Что за черт? Бонгани чувствовал себя участником какого-то спектакля, некоей фантасмагорической мистификации, хотя и не понимал – какова ее цель и чем она может закончиться…
– Архангелов, которых Всевышний бросил на произвол судьбы? – шаман заговорил по-французски. – Самуила и Рафаила?
Бонгани отшатнулся, как от удара! Ощущение того, что вокруг не реальный мир, а театральная постановка, усилилось. Настолько, что даже голова закружилась. Что происходит?! Может, это ловушка? Но какой в ней смысл?!
– Кто ты? – Бонгани тоже перешел на французский. Голос его звучал сипло, будто он неделю блуждал по джунглям без капли воды.
– А кем я могу быть, Абиг? Разве ответ не очевиден?
Человеко-бык сбросил бычью шкуру и голову, теперь Бонгани мог беспрепятственно рассмотреть его – бородача с длинными волосами, заплетенными в косу, загорелого, но выделяющегося своей светлой кожей среди остальных буру. Он был в грубо сшитой из тонкой кожи жилетке с большими накладными карманами, на бедрах – некогда камуфляжные, а теперь выцветшие почти до ровного зеленовато-бурого оттенка, шорты из обрезанных брюк. Но узнать его он не мог.
Пожалуй, француз, Рафаил. Русский был пониже и более худой. Да этот и двигался пошустрее. Впрочем, столько лет в джунглях переменят и облик, и повадки…
– Рафаил, скажи своим людям, что мы пришли с миром, – Бонгани наблюдал за «быками», опасаясь перемены в их настроении.
Но «буру» по-прежнему не проявляли видимой агрессии – с любопытством вертели головами, поглядывая то на Бонгани, и его бойцов, то на бородача в полуистлевших военных брюках. Готто подошел вплотную к ближайшей группе «быков», и они расступились. Похоже, тут никто не собирался ни оказывать сопротивления, ни вступать в традиционный торг.
– Мы можем поговорить в сторонке? – спросил Бонгани. – Я ищу вас вторую неделю!
– А я думал, что ты ищешь меня все двадцать лет! – с сарказмом ответил Рафаил. – Ну, давай поговорим…
Глядя в его обезумевшие глаза, Бонгани насторожился: уж не двинулся ли француз рассудком?
– Парни, займите пока остальных, – распорядился полковник. – Что у нас там осталось в подарочном мешке? Раздайте все!
Под прикрытием автоматов, торчащих из люка вертолета, Готто и Кофи принялись раздавать припасенные для налаживания контактов подарки. Запас веселой воды был израсходован, приходилось ограничиваться стандартным ассортиментом: медикаменты, сладости, набор столярных инструментов…
Опасения Бонгани оказались напрасны: Рафаил не сошел с ума – это был всего лишь шок. Они отошли в сторону, к одной из глинобитных хижин и остановились. Джеро и Изок, последовали за ними и, положив руки на висящие на шее автоматы, стали в нескольких шагах.
– Я уже отвык от всего этого, – француз сделал неопределенный жест в сторону вертолета и «Леопардов». – Какая муха цеце укусила вас в зад, чтобы вы вдруг вспомнили о преданных Архангелах?
Из окна хижины доносился детский голос: ребенок двух-трех лет явно пытался привлечь к себе чье-то внимание.
– Никто вас не предавал, – возразил Бонгани. – В Борсхане закрутилась такая карусель, что про вас просто забыли. Президенты и правительства менялись, как козыри в покере. Я, например, четырежды попадал в тюрьму. Последний раз – просидел семь лет и вышел совсем недавно, чтобы найти вас!
– Зачем?!
– На самом верху вспомнили про вашу экспедицию и потребовали отчета. А я, как ты помнишь, отвечал за результат…
Глядя, как «буру», радостно галдя, разбирают дары цивилизации, француз хмыкнул:
– Алмазы мы нашли. Где-то там, к юго-западу, – он мотнул головой. – Месторождение богатое, залегание не слишком глубокое…
– Ты помнишь это место?! – воскликнул Бонгани. – Можешь показать?!
Рафаил усмехнулся.
– Нет, конечно! Даже если пройду мимо, не узнаю. Джунгли неузнаваемо меняются за месяц, а прошло столько лет… Да и тогда я не запоминал – ведь все вокруг одинаковое… На карте отмечали координаты, но это совсем другое дело – координаты ведь не меняются!
– А где карта и остальные документы? – жадно спросил Бонгани.
– Моя копия сгорела. Пожары здесь случаются регулярно, а за столько лет я перестал придавать этой бумажке значения, и всегда спасал более ценные вещи… А подлинник и все материалы исследований остались у Самуила…
– А где Самуил?
– Откуда я знаю? Мы шли в Анголу, меня ранили и схватили у самой границы, а он ушел. И правильно сделал. Я на его месте поступил бы так же.
– Почему же тебя не съели?
– Они вообще редко ели людей, только в крайнем случае, когда наступал голод. Обычно ритуально казнили пленника перед всем племенем – приносили жертву Духу буру. Но мне повезло: Самуил ранил шамана, а у меня была аптечка, и я вылечил его антибиотиками. А потом старейшину укусила кобра и снова я спас его противозмеиной вакциной… В общем, живым я стал им полезней, чем мертвым…
Рафаил помолчал, пожал плечами.
– Так и прижился. В основном лечил, учил детей французскому и русскому… Это помогало отвлечься и не сойти с ума, потом постепенно привык… Правда, шаман обоснованно заподозрил во мне конкурента и хотел сделать «рукопожатие смерти», но я сломал ему шею и объявил, что такова воля Духа буру…
