До сих пор Кира не задумывалась над этими словами. Но теперь мучительно размышляла над ними. Временами казалось, что пророчество отца начинает сбываться. Но стоило начать размышлять, и к Кире возвращался природный скепсис. Все, что с ней приключилось этим летом, а возможно, еще приключится – цепь случайных совпадений, за которыми ничего не стоит. После сказочного отпуска она вернется к своей убогой жизни, к скучной бухгалтерской работе за грошовую зарплату, разогретым сосискам и болтовне стареющих кумушек, в одну из которых и сама со временем превратится… А однажды она задремала на пляже и во сне всплыла светлая отцова фраза, только с мрачным окончанием: «… и из-за этого погиб!»
Она проснулась в ужасе – а ведь действительно, когда на кону такие ставки, то убийство в садовом товариществе «Фруктовый» может иметь совсем другую подоплеку! Кира начинала снова анализировать все странности случайных совпадений: странные проговорки руководителя корпорации «Алмазы Борсханы» Афолаби, странность исчезновения из прекрасного спектакля Андрея и его немедленной замены Жаком, странную осведомленность Жака, странное внезапное появление офицера французской военной разведки Фуке…
Но с другой стороны, отца убили через двадцать лет после возвращения из Африки, а интерес к ней спецслужб Борсханы и Франции проявлен через пять лет после смерти отца. Вряд ли разведки любой страны, даже африканской, так долго раскачиваются…
На этом ее мысли прервали губы Жака, мягко прижавшиеся к ее губам, и все подозрения отошли на второй план, а потом и вовсе растворились в беззаботной атмосфере Лазурного Берега. Но неприятный осадок в душе остался, и она пыталась развеять его своей придуманной мантрой: разведки не ждут так долго!
Но кто их знает, эти разведки! Они не всегда управляют обстоятельствами: иногда обстоятельства управляют ими…
* * *
Ретроспекция. Париж, 2016 г.
Париж есть Париж! За годы его отсутствия город порядком изменился. Россыпи огней, рекламы мировых фирм, обилие машин, а главное – толпы чернокожих праздношатающихся молодчиков, как будто он каким-то чудом вновь оказался в Африке…
Еще в самолете, снявший шкуру Рафаила Антуан Вильре понимал, что летит на родину, которой больше не существует. Потому что только для натур экзальтированных или инфантильных она сводится к улицам, запахам, воспоминаниям… – что там еще в этом детски наивном списке? Для любого легионера, а бывших легионеров не бывает, родина – это Легион! Такой девиз невозможно забыть: он выколот на теле каждого, объединяя пожизненный орден неудачников, бросивших вызов судьбе… Их мотает по всему миру, и для них понятие родины не совпадает с понятием добропорядочного обывателя. Комфортная языковая среда, домашний уют, радости привычной кухни, хорошие соседи, накатанная жизненная колея, устоявшийся род занятий – все это мелочи! Родина – это прежде всего люди, на которых можно положиться. Которые вступятся за тебя в драке, поддержат огнем, помогут залечь на дно, если нужно, помогут устроиться на работу, дадут на первое время взаймы… Люди, за которыми кроются жизненные возможности. Так вот, у него не осталось таких людей.
Впрочем, когда у тебя есть деньги, они и не нужны. Прилетев с двадцатью тысячами долларов в кармане, Антуан снял небольшую квартиру во втором округе, неподалеку от Лувра, купил свой излюбленный пружинный нож «Корсиканец» со стилетным клинком и устанавливающимся одновременно с раскрытием ограничителем. Такой компании Антуану вполне хватало, хотя первое время хотелось еще обзавестись привычным Кольтом 1911. Но обращаться за лицензией в полицию он не хотел, а рисковать ношением без надобности «черного» ствола, было просто глупо.
На удивление, он довольно быстро привык к Парижу. Даже размеренная жизнь среднестатистического обывателя-рантье вполне устраивала: подъем на рассвете, утренняя пробежка, завтрак в ближайшем кафе, прогулки вдоль Сены, игра в шары в парке, рюмочка-другая, пропущенная в ресторанчике перед обедом, ранний отход ко сну… Когда-то давно, он бы сошел с ума от скуки и монотонности такой жизни, но после стольких лет, проведенных в племени буру, она играла для него яркими красками хорошо ограненного бриллианта. Про алмазы, спрятанные в джунглях, он, с одной стороны, не забывал, а с другой – воспоминания о них были спрятаны в глубине души так же, как драгоценные камни в черной и вязкой земле Борсханы. Лежат – ну и пусть себе лежат…
Все равно достать их, мягко говоря, не очень легко. Скорей наоборот – очень трудно! Его самого власти Борсханы не ждут, а если и ждут, то не для того, чтобы наградить орденом «За государственные заслуги». Да и племя буру обзавелось новым шаманом, а старого вряд ли признает, не говоря о том, чтобы закрыть глаза на похищение собственности джунглей… Надо организовывать вооруженную экспедицию с отчаянными, привыкшими рисковать, людьми… А где их взять? В кафе или за игрой в шары с ними не познакомишься, к тому же новые знакомые ненадежны, нужны такие, которым можно доверять… И больше всего подходят для такой акции товарищи по Легиону. Но где их искать? Иностранцы, заработавшие гражданство, как правило, меняют фамилию, да и французы, смывавшие службой в Легионе темные пятна прошлого, тоже. Многие убиты или искалечены… Конечно, Антуан не ограничивался прогулками и игрой в шары – он стрелял в армейских и полицейских тирах, снимал девушек без предрассудков на бульваре Пигаль, изредка напивался в кабаках Клиши, и в этих местах пару раз встречал бывших сослуживцев. Но некоторые не хотели разговаривать с дезертиром, а некоторые сразу лезли в драку. Вот и приходилось откладывать экспедицию до лучших времен…
Но, в силу непознанных природных закономерностей, худшие времена наступают раньше лучших, причем без всяких усилий. Деньги подошли к концу, надо было менять второй округ на двадцатый с перспективой пополнить армию клошаров, ночующих на вентиляционных решетках метро. Или ехать в Борсхану. Но с кем?!
И тут Антуан вспомнил про Симона Дюфура, вместе с которым они ввязались в ту заварушку с арабом, потом вместе скрылись в Легионе, и бок о бок служили почти пять лет. С Симоном они всегда находили общий язык, никогда не ссорились и доверяли друг другу. Вряд ли он изменил имя и адрес, живет, небось, по старинке – посиживает в баре, постреливает в тире, может еще волочиться за женщинами…
Отыскать Дюфура – точнее, его жилье – не составило труда. Он жил в криминальном районе неподалеку от Северного вокзала, все в том же доме с облупившимся фасадом, из которого однажды ушел искать лучшей доли, выбрав между тюремным сроком за поножовщину в баре, и войной в далекой стране то, что показалось им обоим более привлекательным.
Лестница на второй этаж была довольно крутая, с покосившимися ступенями. Памятуя о резких манерах некоторых бывших сослуживцев, Антуан решил остаться внизу, и остановился под распахнутым окном.
– Эй, Симон! Симон Дюфур! Надеюсь, тебя и сейчас так зовут! Симон! Выходи! Обними старого приятеля, сукин сын! Я специально приехал, чтобы с тобой повидаться!
Никто не ответил на его призыв.
– Эй, Симон!
Наконец на балконе показалась пожилая чернокожая женщина – худощавая, прячущая взгляд за вяло приспущенными веками.
