Достаточно этой хронологической справки, чтобы почувствовать исключительную историческую ценность литературного наследства опричника-вестфальца.
На основе его личных впечатлений сложилось топографо-экономическое описание русского Поморья и описание Москвы. Замечательное, единственное в литературе, описание опричного двора на Неглинной (1565–1571 гг.), сгоревшего в набег Девлет-Гирея, сделано также по личным воспоминаниям. Отсюда своеобразная, необычная для автора экспрессия литературного стиля в изображении низких хором «кровожадного дикаря», особного царского дворика, усыпанного белоснежным песком.
Новые данные по истории опричнины звучат особенно убедительно в устах опричника, пострадавшего при аграрной реакции и обратном пересмотре земельных дач в опричнине после набега 1572 г.
По своим старицким поместьям он хорошо ознакомился с существом крестьянского вопроса и условиями нарастания крепостных отношений в поместье, с техникой сошного письма и посошного обложения, и в своих «Записках» сумел рассказать и по этим вопросам кое-что в высокой мере интересное для историка.
Детали приказного суда, центрального и областного управления подобраны автором тоже опытным путем: на Москве, в Старице и в Каргополе изучал он строй и характер «высшей московской школы», как иронически именует автор хитроумные проделки московских приказных в паутине московских законов.
По личным впечатлениям излагает автор события московской истории 1565–1576 гг. События до 1565 г. записаны по изустным рассказам придворной или обывательской среды.
Таков в общих чертах материал «Записок».
Значительное количество бытовых картинок сообщает мемуарам опричника сугубую историческую ценность; а сочность их красок придает им характер занимательного чтения.
Наличность автобиографической части отличает «Записки опричника» от того материала Rossica XVI в., который до сего времени был в ученом обороте, и сообщает им особое значение.
Генрих Штаден, в 16–17 лет убежавший из родного вестфальского городка от уголовного преследования, работавший землекопом по городам немецкого и ливонского поморья, побывавший дворовым и приказчиком в ливонских мызах, позже купцом, ландскнехтом польской службы, толмачем при царском дворе, старицким помещиком и опричником московского царя, поволжским мельником, купцом-меховщиком и торговым маклером на русском Поморье, курьером при герцогском дворе, политиком-прожектером и дипломатическим агентом при графском и императорском дворах, — Генрих Штаден займет видное место в ряду выезжих или пленных иноземцев-авантюристов, которые в свое время действовали по ею сторону московского рубежа.
С другой стороны, калейдоскопичность его биографии, неожиданные извивы его карьеры, неудержимость его конквистадорского воображения сближают его с теми «кавалерами-авантюристами», которыми кишела тогда Западная Европа.
Наш Генрих Штаден — типичный picaro — под стать своим испанским прототипам.
Его мемуары — мемуары авантюриста XVI в. с их элементами novella picaresca — приобретают исключительный интерес, интерес биографии, вырастающей до бытовой типологической характеристики.
I
Прошение императору Рудольфу II
(л. 66 об. — 69)
/ 66 об./ Его римско-кесарскому величеству королю венгерскому и чешскому, нашему всемилостивейшему государю всеподданнейшее и всепокорнейшее прошение от меня, Генриха Штадена.
/ 67/ Всепресветлейший, вельможнейший, непобедимейший римский император, король венгерский и чешский, наш всемилостивейший государь!
Каким образом Русская земля до сих пор управлялась; как князья владели собственными уделами, вотчинами и поместьями; как вели они войну против крымского царя — извечного врага их государства; где они с ним обычно сходились; как далеко опустошил он их страну; как выжег он Москву и как неуклонно стремится к тому, чтобы присоединить к себе Русскую землю, а великого князя с обоими его сыновьями увести с собой в Крым и завладеть великокняжеской казной — в этом моем послании найдете, ваше римско-кесарское величество, письменное изложение этого. Еще сообщил я о том, кaк великий князь без пощады и сожаления убивал правителей своей собственной земли; и как все это было и как происходило. Как всемогущий бог покарал страну чумой и голодом и как много еще других в ней бывало бед. Я имею в виду при этом намерение крымского царя захватить Русскую землю при помощи турецкого султана, казанских, астраханских и нагайских татар и князя Михаила (!) / об./ из Черкасской земли. Короля польского, который посажен на престол турецким султаном, когда крымский царь не имел должного успеха, — я не считаю.
Милосердый бог так часто и чудесно охранял меня в тех странах и — как это достоверно рассказано в моем послании — невредимым спас меня из рук русских, что, может быть, такова была божья воля, чтобы я открыл это (solchen Zustand und Gelegenheit) вашему римско-кесарскому величеству; как то теперь мною и написано, не мудрствуя, и вкратце, — по требованию и желанию вашего римско-кесарского величества. Но в услугу вашему римско-кесарскому величеству по вашему желанию я готов в случае необходимости представить более пространный устный или письменный доклад.
За получение от меня такого описания король польский очень много дал бы мне, когда я был послан в Польшу. Но меня брало раздумье, и я решил этого не делать.
А теперь, ваше римско-кесарское величество, я всенижайше прошу милостиво поднять и принять от меня это мое послание. Я писал его всем сердцем моим и великую радость испытал я / 68/, когда бог удостоил меня лицезреть ваше римско-кесарское величество. А больше ни о чем я и не забочусь! Душу свою я посвятил только богу, а очи мои и сердце мое все время моей жизни устремлены на то, как бы послужить во славу вашего римско-кесарского величества, что вы и увидите на деле.
Покорнейшая моя просьба: оставить это мое послание при вашем римско-кесарском величестве, а мой проект хорошо обдумать и выполнить его, не упустив благоприятных обстоятельств. Но только — чтобы это мое описание не переписывалось и не стало общеизвестным! Причина: великий князь не жалеет денег, чтобы узнавать, что творится в иных королевствах и землях. И все это делается в глубокой тайне: наверное, у него есть cвязи пpи импepaтopcкoм, королeвcкиx и княжеских дворах через купцов, которые туда приезжают; он хорошо снабжает их деньгами для подкупа (в почесть — zur Vorehrung), чтобы предвидеть все возможные обстоятельства и предотвратить опасность.
Если он узнает об этом, он прикажет укрепить острогами и занять гарнизоном устья рек на описанном морском берегу.
/ об./ Быть может, кто-нибудь скажет, что все это я делаю в расчете на деньги или подарки. На это я отвечу так — я делаю это для вашего римско-кесарского величества по своему желанию и даром. Потому еще, что с ранних лет я считаю себя в долгу перед всемогущим богом, его сыном Иисусом Христом и святым духом, ибо он дал мне возможность видеть толикие вещи, что я могу открыть и предложить столь великое.
