– Перешагнуть Звезду?
– Точно. Видишь вот эту звезду? Тебе попалась такая и на этой секции. Это значит, ты должен перешагнуть вот сюда, а это минус сорок очков. Хотя ты был чертовски близок к ней, Джек, приятель.
Я спросил, могу ли попробовать еще раз.
Смоук перегнулся через стойку и внимательно вглядывался в толпу.
– Я не вижу его. Что ты об этом думаешь? – обратился он к Расти.
– О’кей, но поторопитесь, – сказал Расти. – Нам конец, если он поймает нас.
– Тебе лучше сделать два раза по четвертаку, – сказал Смоук.
– Два четвертака?
Я открыл свой кошелек. Смоук вырвал один бакс и сказал:
– Это еще лучше. У тебя будет четыре попытки и таким образом еще больше очков. Мы ускорим процесс.
Я уже перерасходовал больше того, что мне надо было для радиобудильника, я был уже почти у бинокля. Смоук вскрикнул, а Расти закусил щеки.
– Ты пытаешься все отдать, так? – сказал он.
– Можно мне еще сыграть на двойной четвертак? – спросил я.
Смоук сказал, что можно. Он также сказал, что я могу сыграть в две доски, если захочу, и что вторая доска имеет то же количество очков как та, с которой я играю сейчас. Это дало бы мне шанс на два больших приза вместо одного.
– Черт возьми, Смоук, – сказал Расти.
Я внимательно глядел в свой кошелек. Смоук вытащил пару долларовых купюр и вручил мне шесть дисков из стопки, по три на каждую доску. Баллардцы сгрудились вокруг, чтобы посмотреть, как мне это удастся.
– Получилось! – заорал я.
Смоук потряс головой.
– Почти, старик, Лунная Потеря. Это будет стоить тебе пятидесяти очков, но я думаю, мы можем скинуть до тридцати. Что скажешь, Расти?
Расти поворчал, но в конце концов согласился. По предложению Смоука я открыл другую доску и поднял ставку с двух четвертей до четырех.
– Следи за боссом, – сказал Смоук.
– Поторопись, – сказал Расти.
– Блин, – выругался Смоук. – Техасская песчаная ловушка. Она почти была у тебя, Джек.
Баллардцы подбадривали меня. Я открыл еще две доски и сыграл на всех пяти за два четвертака. Мои очки выросли на Каролине, Снежинке и Волшебных Колесах, затем упали снова на Банановый Сплит, Одинокие Сердца, Черные Алмазы. Я оставил свой кошелек на стойке, и Смоук взял то, что я был должен, когда он выдал мне диски. Я был всего в паре очков от выигрыша всей верхней полки, когда Смоук подвинул кошелек обратно ко мне.
– Тебе немного недостает, Джексон.
Он был пуст.
Я знал, что у баллардцев нет денег. Артур наблюдал за мной из небольшой толпы, которая собралась вокруг киоска, но я знал, что у него тоже нет денег. Я спросил Смоука, могу ли я сыграть еще, в последний раз.
– Извини, Джек, нет денег – нет игры.
– Только одну? Ну пожалуйста?
Он прошелся по мне глазами. Улыбнулся детям, наблюдавшим за происходящим.
– Вы все видели своими глазами, – сказал он. – Человек практически ограбил нашу лавочку. Эй ты там, рыжий, – да, да, ты – не стесняйся, подходи, первая игра за счет заведения. Я тоже когда-то был скаутом.
– Никаких бесплатных игр! – заорал Расти. – Босс убьет нас.
– Пожалуйста, Смоук, – сказал я.
Все еще улыбаясь, он тасовал диски. Он на самом деле не игнорировал меня: меня просто там не было.
– Эй, – сказал Расти и что-то пихнул мне. – На, возьми…
Это была мягкая игрушка, большая розовая свинья с черными копытами и колечком в носу. Я понес ее в парк развлечений, шагая с баллардцами, но не в состоянии говорить из-за комка в горле. Звуки достигали меня издалека. Я плыл, не осознавая собственные движения. Мы гуляли то там, то здесь. В какой-то момент баллардцы полезли все вместе на горку, и я потерял их из виду. Я даже не взял их адреса.
После того как парк закрылся, я стоял у ворот с несколькими другими скаутами из моей команды. В отличие от меня, они ездили в Сиэтл этим утром в группах по пять-шесть человек с родителями, у которых есть родственники, чтобы навестить их до отъезда домой.
Пока мы ждали, когда нас заберут, я пытался убедить Артура поехать обратно со мной и Дуайтом. Я знал, что Дуайт опять напьется, и мне не хотелось оставаться с ним наедине. Но Артур не разговаривал со мной. Когда я говорил, он отводил взгляд в сторону. Я умолял его смущенно, и наконец он сказал:
– С какой стати я должен ехать с тобой?
– Я делал все это для тебя.
– Ха! – сказал он. Но это было правдой, и он знал это.
Через некоторое время он сказал:
– Выдающееся представление, Вулф. Поистине выдающееся.
Это была мягкая игрушка, большая розовая свинья. Я понес ее в парк развлечений, шагая с баллардцами, но не в состоянии говорить из-за комка в горле.
Мы были одними из последних, кого забирали в тот день. Когда я увидел приближающуюся машину, я протянул свинью Артуру. Я был не в состоянии придумывать объяснения, откуда я ее взял.
– Вот, – сказал я, – возьми ее.
– Зачем мне эта фигня?
– Да ладно тебе, возьми. Пожалуйста.
Он сказал:
– Что ж, мы чрезвычайно любезны сегодня, не так ли?
Но он взял. И это было то, что видел Дуайт, когда подъезжал к нам сквозь яркие огни фар, эту алеющую розовую свинью, которую нес женоподобный Артур Гейл. И если бы он знал, как Дуайт опишет это зрелище позже, Артур, который презирал его, усмехнулся бы Дуайту и вставал бы на дыбы всю дорогу домой.
Приехав однажды вечером домой из Конкрита, я обнаружил собаку, спящую на полу в подсобке. Собака была уродливая. Ее короткая желтоватая шерсть кое-где была в проплешинах, и одно ухо висело на каких-то лохмотьях. У нее был розовый, почти лысый хвост. Когда я проходил мимо, она проснулась. Ее глаза были желтые. Сначала она просто смотрела на меня, но когда я двинулся снова, она издала негромкое рычание. Я закричал, чтобы кто-нибудь пришел.
Дуайт протиснул голову в дверной проем, собака подскочила и принялась лизать его руки. Дуайт спросил, в чем проблема, и я сказал, что собака рычит на меня.
Дуайт сказал:
– Хорошо, она и должна рычать, как полагается собаке. Она еще не знает тебя. Чемпион, – сказал он, – это Джек.
– Дай ей понюхать твои руки, – сказал он мне. – Ну же, она не укусит.
Я вытянул руку, и Чемпион понюхал ее.
– Джек, – сказал ему Дуайт, – Джек.
Я спросил Дуайта, чья это собака. Он сказал, что она моя.
– Моя?
