Он дёргал за шнур, и первая батарея аркебуз залпом стреляла по поверхности озера, где плавали птицы. Часть их гибла, но целые тучи, испуганные, взмывали в воздух. Тогда охотник тянул за второй шнур, и аркебузы, нацеленные выше, сшибали десятки, а то и сотни птиц прямо в полёте.
Потом солдат обходил все свои орудия, проделывая с ними какие-то манипуляции. К тому времени, когда он заканчивал обход, птицы успокаивались, снова опускались на поверхность воды... и всё повторялось снова. Наконец, уже в сумерках, испанец отправлял лодочников собирать битую птицу в акали.
Наблюдал я эту удивительную процедуру уже неоднократно, но вот заговорить с испанцем решился впервые.
— Мы, индейцы, всегда ловили птиц только с помощью сетей, — сказал я молодому солдату. — Ваш способ не в пример действеннее. Но как вы это проделываете?
— Очень просто, — ответил он. — К «котёнку» каждой из аркебуз нижнего уровня крепится шнур, все они привязываются к общей верёвке. Я дёргаю за неё, и все аркебузы разом стреляют. Птицы взлетают, и я проделываю то же самое с аркебузами верхнего ряда.
Это было понятно, хотя меня несколько озадачило использованное солдатом слово, явно означавшее детёныша кошки.
— Ясно, — сказал я. — Но как действует сама аркебуза?
— О! — С нескрываемой гордостью солдат подвёл меня к одному из ружей нижнего ряда, опустился на колени и стал показывать: — Вот эту маленькую штуковину мы называем «котёнком».
Штуковина совершенно не походила на кошку и представляла собой кусочек металла в форме полумесяца, выступавший из нижней части задней половины аркебузы. На него можно было надавливать пальцем или, как делалось в данном случае, верёвкой. При этом, видимо, во избежание случайного нажатия, «котёнок» был помещён внутри металлической скобы.
— А эта штуковина, вот здесь — колесо. Оно приводится во вращение пружиной, которую ты не видишь, потому что она спрятана внутри этого замка.
Колесо и впрямь с виду было самое обычное. Точнее, даже не колесо, а колёсико: маленькое, величиной с испанскую монетку и с зубчатыми краями.
— А что такое пружина? — спросил я.
— Узкий листок металла, скрученный в плотный моток вот таким ключом.
Испанец показал мне ключ, а потом этим самым ключом начертил на земле тугую спираль.
— Вот так выглядит пружина. Она имеется в каждой аркебузе, так же как и ключ.
Он вставил свой ключ в отверстие, которое называл «замком», пару раз повернул (я услышал слабый скрежещущий звук) и сказал:
— Вот, колёсико готово вращаться. Теперь взгляни на штуковину, которую мы называем «кошачьей лапкой».
Это была ещё одна маленькая металлическая деталь, на мой взгляд, более похожая не на кошачью лапку, а на голову птицы, зажавшей в клюве камушек.
— Это пирит, — пояснил солдат, указывая на осколок. Слово не было мне знакомо, но камень я знал: мы называли его «ложным золотом». — Теперь мы отводим «кошачью лапку» назад, — (он так и сделал, с лёгким щелчком), — где её удерживает другая пружинка. Потом я нажимаю на «котёнка», колёсико начинает вращаться, а «кошачья лапка» в тот же самый момент ударяет по нему кусочком пирита. Колёсико высекает из камня фонтан искр. Видишь?
Так и произошло, отчего солдат преисполнился ещё большей гордости.
— Но, — робко заметил я, — твоя гром-палка не извергла ни огня, ни дыма.
Он снисходительно рассмеялся.
— Это потому, что я ещё не зарядил аркебузу и не насыпал пороху на «полку». Смотри.
Солдат достал два больших кожаных кисета и из одного из них высыпал мне на ладонь горстку тёмного порошка.
— Это порох. Я засыпаю определённое его количество в дуло, а следом заталкиваю маленькую тряпицу. Потом из другого мешочка достаю картечь.
Он показал мне маленький, прозрачный, словно сделанный из кишок какого-то животного мешочек, битком набитый мелкими металлическими шариками.
— На войне или при охоте на крупных животных мы, конечно, используем тяжёлые круглые пули, — пояснил испанец. — Но для птиц лучше всего подходит то, что называется картечью или дробью.
С помощью длинного металлического прута он затолкал содержимое мешочка в ствол и продолжил:
— И последнее: я насыпаю щепотку, всего лишь щепотку пороху, на «полку».
«Полка» представляла собой маленький выступ возле замка, на который и должны были упасть искры, высеченные при столкновении колеса с «ложным золотом».
— Заметь, — заключил он, — между «полкой» и той частью ствола, куда засыпан порох, существует крохотное отверстие. А сейчас я взведу пружину, а ты надавишь на «котёнка».
Я припал на колено перед заряженным оружием со смешанным чувством любопытства, неуверенности и страха. Но любопытство пересилило: ведь, в конце концов, я пришёл сюда и разговорил этого молодого солдата именно с целью узнать, как действует гром-палка. Поэтому, внутренне напрягшись, я положил палец на крючок, ещё раз пригляделся к «котёнку» и, собравшись с духом, нажал.
Колёсико крутанулось, «кошачья лапка» со щелчком опустилась вниз, брызнули искры, послышался шум, подобный краткому сердитому шипению, взвилось облачко дыма... а потом аркебуза отскочила назад, и я испуганно отпрянул, когда её дуло издало громовой рёв, выплюнув пламя, облако сизого дыма, а вместе с ними, не сомневаюсь, и эти смертоносные кусочки металла, которые именуют дробью или картечью.
Когда я оправился от потрясения и звона в ушах, молодой солдат от души расхохотался.
— Чёрт возьми! — воскликнул он. — Бьюсь об заклад, что ты первый и единственный индеец, который когда-либо стрелял из такого оружия. Только не говори никому, что я тебе позволил. Давай, посмотри, как я заряжаю все аркебузы для следующего залпа.
— Выходит, — сказал я, следуя за ним, — самое главное в аркебузе — это порох. Замок, колёсико, курок — всё это нужно только для того, чтобы сила пороха срабатывала, как ты хочешь?
— Ну, так оно и есть, — подтвердил испанец. — Без пороха не было бы никакого огнестрельного оружия: ни аркебуз, ни гранат, ни кулеврин, ни петард. Вообще никакого огнестрельного оружия.
— Но что же такое порох? — полюбопытствовал я. — Из чего его делают?
— А вот этого я тебе не скажу. Я и так уже весьма опрометчиво разрешил тебе позабавиться с аркебузой. Есть приказ, запрещающий индейцам даже дотрагиваться до оружия белого человека, и за свой проступок я могу понести суровое наказание. Так что насчёт состава пороха даже не спрашивай.
Должно быть, вид у меня был расстроенный, потому что солдат снова рассмеялся и добавил:
— Но открою тебе один секрет. Используют порох, разумеется, главным образом мужчины, для самых разных надобностей. Но вот в изготовление одной из частей смеси вносят свой вклад женщины. Причём вклад, я бы сказал, интимного свойства.
