Вместе с тем агент может быть неуверен в том, с каким типом игрока он имеет дело. Предположим, общеизвестно, что в группе есть некоторые иррациональные индивиды. Известно, что некоторые агенты всегда будут сотрудничать, другие будут использовать стратегию «услуга за услугу» в количественно ограниченных «Дилеммах заключенного», а третьи будут демпинговать, чтобы отпугнуть конкурентов даже в двадцатом городе, и так далее. Однако неизвестно наверняка, кто эти индивиды. Каждый агент с некоторой положительной вероятностью может быть иррациональным. В «Парадоксе сетевого магазина» потенциального конкурента можно отпугнуть, заставив приписать достаточно большую вероятность тому, что менеджер сетевого магазина иррационален. Когда потенциальные конкуренты в других городах увидят подобное поведение, они воспользуются байесовым рассуждением (глава XI), приписав его иррациональности более высокую вероятность. Она может оказаться недостаточно высокой, чтобы их отпугнуть, но если он снова и снова будет вести себя иррационально, то, возможно, достигнет уровня, при котором для них будет рациональнее остаться за пределами рынка. Подобное рассуждение может объяснить сотрудничество в количественно ограниченной «Дилемме заключенного» и игре «Сороконожка».
Еще одна возможность заключается в том, что в многократно повторяемых «Дилемме заключенного» и «Сороконожке» кооперация имеет некоторые свойства точки координации. Хотя рациональные индивиды откажутся от сотрудничества в первом же раунде, разумные не сделают этого. Несмотря на некоторую неопределенность, это предположение (подробнее я обращусь к нему позднее) более верно, чем рассуждения, основанные на неопределенности типа другого игрока. С одной стороны, такие рассуждения требуют от игроков выполнения невероятно сложных расчетов, занимающих в учебниках многие страницы. С другой – интроспекция и бытовые наблюдения подсказывают, что, принимая решения в повседневной жизни, мы так о других не думаем. Когда я кому-то доверяю небольшую сумму денег, но не доверяю большую, это происходит не потому, что я сомневаюсь в безусловной надежности партнера, но потому что полагаю, что ему можно доверять, только когда ставки не очень высоки.
В «Дилемме путешественника» два игрока одновременно требуют от 80 до 200 долларов за потерянный багаж. Чтобы избежать чрезмерных требований, авиалинии выплачивают каждому пассажиру минимальную из двух заявленных сумм, доплачивая сумму R человеку, выдвинувшему самое низкое требование, и вычитая такую же у человека с более высоким требованием. Рассмотрим пару требований (100: 150), дающую выигрыш ((100 + R): (10 0 – R)). Эта пара не может быть равновесной, поскольку у первого игрока есть стимул требовать 149, тем самым получив выигрыш 149 + R, на что второй игрок ответит требованием 148 и так далее. Как подсказывает этот пример, такой исход в действительности наблюдается, когда сумма R высока. Когда же она невысока, участники могут запрашивать суммы, близкие к верхней границе 200. И снова я предполагаю, что здесь работает что-то вроде точки координации. Каждый пассажир знает, что, учитывая выгоды координации вокруг высокого требования, глупо применять стратегию равновесия, и предполагает, что другие тоже это знают.
Джон Мейнард Кейнс сравнивал биржевой рынок с «конкурсом красоты». Он имел в виду популярные в те времена в Англии конкурсы, в которых газета печатала 100 фотографий, а люди писали, какие 6 лиц понравились им больше всего. Каждый, кто выбирал самое популярное лицо, автоматически становился участником лотереи, в которой мог выиграть приз. Кейнс писал: «Вопрос не в том, чтобы выбрать те [лица], которые по самому здравому рассуждению являются самыми красивыми, и даже не те, которые среднестатистическое мнение искренне сочтет самыми красивыми. Мы достигли третьей степени, когда используем свой ум, чтобы угадать представления этого среднестатистического мнения о самом среднестатистическом мнении. И, я полагаю, есть те, кто практикует четвертую, пятую и более высокие степени».
В игре, возникшей из этого замечания Кейнса, участников просят выбрать числа между 0 и 100. Игрок, чье число ближе всего к двум третям от среднего из всех выбранных чисел, получает фиксированный приз. Среднее должно быть меньше или равно 100, соответственно две трети от него должны быть меньше или равны 67. Следовательно, какое бы среднее число ни стало результатом выбора других игроков, 67 будет ближе к двум третям от этого среднего, чем любая бо́льшая цифра. Но когда коридор ограничен значениями, меньшими или равными 67, две трети от среднего меньше или равны 44, и так далее, пока не будет достигнуто уникальное равновесие – 0. Лишь немногие участники экспериментов выбирали 0; среднее число вращалось вокруг 35. Выбравший это число должен думать, что большинство других выберет бо́льшие числа. Здесь проявляется синдром младшего брата. Тот факт, что это число представляет собой примерно две трети от среднего в целом ряду, 50, подсказывает, что типичный участник может считать, что другие выбирают числа произвольно, тогда как он имеет возможность оптимизировать выбор. Или, напротив, типичный участник может полагать, что другие проходят через два раунда исключения, оставляя ему свободу оптимизации, добавляя третий раунд.
Я хочу сказать, что, когда поведение людей расходится с предсказаниями теории игр, это, возможно, происходит, потому что люди менее чем рациональны или более чем рациональны. Синдром младшего брата, конечно же, является провалом рациональности, равно как неспособность проделать простую обратную индукцию. Быть рациональным – значит преодолевать ловушки рациональности, сосредоточиваться на факте, что оба игрока могут выиграть, игнорируя логику лучшей реакции. Как я отмечал, последняя идея напоминает точки координации, но лишь отчасти. Точки координации являются равновесием, тогда как кооперация в «Дилемме заключенного» с конечным числом повторений, высокое требование в «Дилемме путешественника» или выбор «вперед» в игре «Сороконожка» таковыми не являются. То общее, что есть у этих вариантов с выбором точки координации, с трудом поддается определению и сильно зависит от контекста, свойства очевидности и разумности.
Аргумент такого рода может показаться принадлежащим скорее к магическому мышлению (глава VII), чем к рассуждению, основанному на точке координации. Игнорировать зов сирен рациональности – значит следовать завету Джона Донна, приведенному в «Годовщине»:
Кто в большей безопасности, чем мы? Никто
Предать нас, кроме нас двоих, не может
Уймем же страхи, ложные иль нет.
Игнорирование настоящих страхов, возможно, иррационально или является примером магического мышления (то же относится к игнорированию реальных перспектив получения прибыли). Или же наоборот (и именно так я предпочитаю рассматривать это поведение), оно отражает более высокие стандарты, чем просто рациональность
[269]. Это сложные вопросы, и я призываю читателей подумать над ними самостоятельно. Обсуждение некоторых из них будет продолжено в следующей главе.
