Чем не являются социальные нормы
Социальные нормы следует отличать от ряда связанных с ними явлений: моральных, квазиморальных, юридических норм и конвенций. Хотя иногда сложно провести четкое различие, каждая категория ясно очерчивает определенный круг явлений. И моральные, и квазиморальные нормы (глава V) могут влиять на поведение, даже когда агенты полагают, что за ними никто не наблюдает. И наоборот, стыд, поддерживающий социальные нормы, вызывается ощутимым презрением других. Соответствующая тенденция к действию – бежать от обвиняющих взглядов: спрятаться, скрыться и даже покончить с собой.
Юридические нормы отличаются от социальных, поскольку их соблюдение контролируется специализированными агентами, которые обычно применяют прямые наказания, а не остракизм, несмотря на эксперименты с юридическим «посрамлением». Юридические и социальные нормы взаимодействуют самым разным образом. Например, в 1990 году некоторые законодатели в Луизиане выступали за снижение уголовных санкций за неформальный самосуд над сжигающими флаги. Даже после того как эдикт 1701 года разрешил французской знати заниматься торговлей (только оптовой, но не розничной), прошло более 50 лет прежде, чем та смогла преодолеть социальные нормы, осуждавшие подобную практику. В некоторых сообществах существуют социальные нормы против обращения к юридическим нормам, тогда как в других люди могут подать в суд за сбитую с головы шляпу.
Конвенции или равновесие конвенций может реализовываться посредством чистого эгоистического интереса агента, без каких-либо действий со стороны окружающих. Как уже отмечалось в главе XIX, зачастую они весьма произвольны. В первый день конференции каждый участник может выбрать место более или менее произвольно. На второй день уже складывается конвенция: люди стремятся сесть на выбранные ранее места потому, что с очевидностью (точка координации) включается распределительный механизм. На третий день конвенция окрепла настолько, что дает определенные права. Я рассержусь, если другой участник займет «мое» место. И все же хотя социальная норма цементирует произвольные конвенции и делает более вероятным их соблюдение, без нее можно обойтись. Среди ньюйоркцев существует конвенция праздновать Новый год на Таймс-сквер, но поскольку немногие знают, появится там конкретный человек или нет, возможность санкций невелика. Даже если бы норма езды на машине по правой стороне дороги не была усилена социальными и юридическими нормами, опасность перестраивания на левую оставалась бы сильным сдерживающим фактором.
Более сложная категория – неписаные юридические и политические нормы, такие как конституционные конвенции
[278]. Обычно они не могут осуществляться в судебном порядке, хотя суд и может учитывать их при принятии решений. Вместо этого они осуществляются посредством политических санкций или при помощи страха перед такими санкциями. До 1940 года американская конституционная конвенция, согласно которой никто не мог оставаться президентом более двух сроков, исполнялась благодаря вере в то, что любой, кто попытается это сделать, проиграет на выборах. Многие из таких норм сходны с социальными, поскольку поддерживаются силами общественного мнения, а не специализированными инстанциями. Другие политические конвенции лучше рассматривать как равновесие в многократно повторяемых играх. Во многих парламентских системах есть, например, конвенция, согласно которой, когда администрация уходит в отставку, ее внутренние документы опечатываются и становятся доступны историкам лишь по прошествии нескольких десятилетий. Хотя каждая новая администрация испытывает искушение открыть архивы предшественников и использовать их в качестве политического орудия, знания о том, что они создадут прецедент для тех, кто придет им на смену, достаточно, чтобы воздержаться от таких действий. Это не конвенция в том смысле, в каком это слово используется в главе XIX, поскольку каждая администрация предпочла бы уклониться от нее при соблюдении всеми остальными.
Нормы и экстерналии
Существуют нормы, направленные против тех, кто навязывает другим небольшие негативные экстерналии (глава XVII). Когда люди мусорят в парке, плюют на улице, мочатся в озеро или пьют общий кофе в офисе, не опустив монетку в копилку, они, как правило, стараются, чтобы их не заметили. Даже когда они фактически не боятся санкций, мысль о том, что другие могут плохо о них подумать, может удержать от осуществления этих действий у всех на виду. Нормы такого рода являются социально полезными, поскольку от них лучше всем. Самым удачным примером может служить норма, запрещающая плевать в общественных местах. До того как люди узнали, как распространяются инфекционные заболевания, это была совершенно приемлемая практика, поощрявшаяся наличием плевательниц. Как только был раскрыт механизм заражения, во многих общественных местах появился знак «не плевать». Сегодня эта норма так закрепилась (по крайней мере, в некоторых странах), что знаки убрали.
В этом примере мы можем наблюдать возникновение нормы и с некоторой уверенностью утверждать, что она возникла, так как отвечала общим интересам. Была выявлена угроза, создана юридическая норма, а за ней последовала социальная. Может ли закрепление негативных экстерналий создавать социальные нормы без общественного вмешательства – спорный вопрос. Сам по себе факт осознания потребности в норме необязательно автоматически вызывает ее к жизни. В развивающихся странах нет социальной нормы, требующей ограничивать численность семьи. Социальные нормы против вытаптывания пастбищ, которые могли бы предотвратить трагедию общин, не возникли спонтанно. Нет норм, регулирующих использование антибиотиков, хотя их чрезмерное потребление отражается на других, способствуя развитию более стойких микроорганизмов. Нормы, направленные против музыки на общественных пляжах и против использования сотовых телефонов в концертных залах, также обязаны своим происхождением (как я предполагаю) действиям соответствующих инстанций. Еще и еще раз подтверждается, для того чтобы помешать людям создавать негативные экстерналии, требуется постороннее вмешательство. В некоторых случаях, как в случае с плеванием в общественных местах, люди могут избегать подобных действий, даже после исчезновения или прекращения действия юридической нормы. В других, как в случае политики «одного ребенка» в Китае, поведение едва ли сохранится, если будут сняты ограничения.
Более мелкие группы могут применять эти нормы без постороннего вмешательства. На рабочих местах часто существуют очень строгие нормы против тех, кто перевыполняет план, потому что считается, что их усилия могут привести к снижению администрацией сдельной оплаты (в этом случае экстерналия принимает форму увеличения вероятности урезания сдельной расценки). Хотя менеджмент может придерживаться политики фиксированных расценок для поощрения повышения производительности, он не в состоянии дать правдоподобные обещания на сей счет. Как правило, штрейкбрехеры подвергаются жестоким санкциям со стороны своих товарищей по работе. Возможно, имеет значение, что оба случая предполагают общее противостояние противнику. В «игре против природы», например, при вытаптывании пастбищ, солидарность рождается с большим трудом, потому что любовь к «безбилетничеству» не рассматривается в качестве предательства. С этой точки зрения не следует ожидать спонтанного возникновения нормы, направленной против халтурщиков, в компаниях, предлагающих командные бонусы, поскольку нарушения этой нормы лишь наносит ущерб другим работникам, не принося выгоды «врагу» (но см. также главу XXVI).
