Оптимальный поиск информации может зависеть от результатов самого поиска (на рис. XI.1 на это указывает петля). Когда тестируется новый медицинский препарат, принимается предварительное решение давать его лишь одной из двух групп пациентов. Однако когда препарат за короткое время показывает хорошие результаты, становится неэтичным скрывать его от контрольной группы. Этот аргумент применим и к отдельному рациональному агенту. Представим: я в лесу собираю ягоды. Ягоды растут группами, поэтому я готов потратить некоторое время на поиски прежде, чем начать сбор. Если мне повезет и я сразу найду ягодное место, то с моей стороны будет глупо продолжать поиск.
Мы можем рассматривать сбор информации как теневое действие (shadow action), сопровождающее основное. Прежде чем что-то делать, мы должны решить, сколько информации нужно собрать. Иногда теневое и основное действия могут совпадать, по крайней мере частично. Предположим, лидеры государства оценивают целесообразность начала войны против другого государства. В качестве примера можно взять вторжение Германии во Францию в 1940 году. Информация имела ключевое значение при принятии окончательного решения. Руководители страны должны были знать объективные возможности предполагаемого противника, а также «организацию, обычаи и привычки вражеской армии» (из немецкой инструкции «Обязанности сотрудников Генерального штаба»). Большая часть такой информации может быть собрана традиционным методами, включая шпионаж. Однако чтобы определить моральное состояние врага, его боевой дух, единственное средство – сразиться с ним.
Неопределенность
Два последних примера – сбор ягод и подготовка к войне – также помогают нам обнаружить ограничения теории рационального выбора, а точнее, одно из двух ее ограничений. В качестве инструмента объяснения эта теория может потерпеть неудачу одним из двух способов. С одной стороны, она может не суметь предсказать, что будут делать люди в конкретной ситуации. С другой стороны, люди могут не оправдать эти прогнозы, вне зависимости от того, насколько четко они были сформулированы. Второй тип неудачи, иррациональность, станет темой следующей главы. Первый – неопределенность – является предметом следующих замечаний.
Агент может не суметь определить наилучший элемент в наборе осуществимых возможностей по одной из двух причин. Потребителю может быть безразличен выбор между двумя вариантами, которые в равной и наибольшей степени хороши. В обыденных ситуациях это происходит, когда потребитель сталкивается с выбором между двумя идентичными банками супа в супермаркете. В нетривиальных случаях варианты могут различаться по нескольким параметрам, так что эти различия в точности взаимно уравновешивают друг друга. Нетривиальные случаи редки, но все же существуют. Если мне предложено выбрать между двумя автомобилями, различающимися ценой, уровнем комфорта, внешним видом, скоростью и так далее, я, возможно, предпочту один, а не другой, будучи в действительности к ним безразличен. Если бы я не был безразличен, то 5 %-я скидка на одну машину должна была бы склонить в пользу этого варианта. Интуиция подсказывает, что такое вряд ли случится.
РИС. XI.4
Предпочтения потребителя могут быть неполными. Предположим, я осмотрел пять моделей автомобилей – А, В, С, D, E, расставив их, как показано на рис. XI.4 (стрелки обозначают отношения предпочтений). Моя неспособность сравнить С и D не имеет значения, потому что я ни один из них не выберу.
Невозможность сравнить А и В, напротив, ставит меня в затруднительное положение. Да, я могу попытаться собрать дополнительную информацию, но как я определю, что игра стоит свеч? Вскоре я вернусь к этой проблеме, однако прежде позвольте указать на другой и, может быть, более важный источник неполных предпочтений. Как правило, выбор того или иного варианта задан предпочтением определенного результата. Я склоняюсь к некоему варианту, потому что его итог, то есть его ожидаемая полезность в сравнении с другими вариантами, для меня предпочтителен. Если же это скорее неопределенная или неизвестная, а не рискованная ситуация (глава VII), я не имею возможности сравнить результаты
[174]. Говоря бессмертными словами доктора Джонсона, «жизнь коротка, и не следует тратить слишком большую ее часть на размышления о том, как ее следует потратить: размышления, которые те, кто начинает их из благоразумия и продолжает с искусностью, должны после долгих затрат мысли закончить наугад. Чтобы предпочесть один будущий образ жизни другому на справедливых основаниях, требуются способности, которым Господь не соблаговолил нас наградить»
[175].
Дальнейшая неопределенность возникает из-за сложности определения оптимальных затрат на сбор информации. Когда я собираю ягоды на незнакомой территории, сколько времени я должен искать самое ягодное место и когда именно должен начать их собирать? Если только я сразу не напал на ягодное место, имеет смысл какое-то время продолжать поиски. При этом я не хочу заниматься поисками до ночи, потому что тогда наверняка уйду домой с пустой корзиной. Между нижним и верхним пределом во времени, которое нужно потратить на поиски, лежит обширный интервал неопределенности.
Иная проблема возникает в случае подготовки к войне. Если основное и теневое решения совпадают, то сторона, занятая подготовкой, все равно обречена (по крайней мере частично) оставаться в состоянии неопределенности. Теория рационального выбора не может служить верным ориентиром в таких случаях, будучи эффективной в четко очерченных ситуациях, в которых многое известно (таких как анализы на рак, например), но гораздо менее полезна в незнакомой обстановке.
Тратить меньше времени, определенного нижней границей, и больше, чем допускает верхняя, было бы иррационально. Ни один акт выбора, который агент совершает внутри этого интервала, не может быть охарактеризован как иррациональный. Можно подумать о том, чтобы отказаться от идеи рациональности в пользу идеи не-иррациональности. Эта откорректированная версия данной теории позволила бы нам объяснять больший диапазон вариантов поведения при более скромных возможностях прогнозирования. Большинство сторонников этой теории, думаю, не захотели бы пересматривать ее в таком ключе. То, что их прежде всего привлекает к этой теории, – это именно открываемая ею перспектива получения однозначных предсказаний. Ей это удается благодаря элементарному математическому факту: любая удобная для анализа (well-behaved) функция полезности, определенная на удобном для анализа достижимом множестве, дает максимальное значение для единственного члена этого множества. Взаимодействие между достижимым множеством и кривыми безразличия на рис. IX.1 дает хорошее представление о простоте этой идеи, демонстрирующей все, на что она способна.
