На водительском экзамене его больше всего раздражала необходимость знать наизусть теорию строения двигателя внутреннего сгорания, в которой он и так прекрасно разбирался, но экзамен можно было провалить, используя терминологию не так, как в ответах. «Зачем нужно масло? – Для снижения трения при скольжении, для охлаждения, для смазывания, для гидроизоляции, равно как и для консервации. А если забудешь про РАВНОКАКИ, можешь не сдать!»
[180] – иронизировал он в письме к Сцибору-Рыльскому, который сам в то время планировал покупку машины и по этому поводу его, вероятно, очень интересовали все эти переживания Лема.
Лишь перспектива покупки автомобиля склонила Лема переехать в дом в пригороде. Однако формальности, связанные с покупкой и ремонтом, были зоной ответственности жены. Это заняло у Лемов весь конец 1957 года и почти весь 1958 год. Дом был сырой, неотремонтированный. Например, даже крыша была перекрыта плохо. Когда в январе 1958 года Лемы пробились через не очищенную от снега дорогу к своей недвижимости, то с ужасом увидели, что снег просыпался через дыры в крыше и внутри лежало «четыре тонны снега».
«Более того, огромные подтёки на потолках, грязь, гниль, полный бардак и так называемое Прогрессирующее Небытие. Барбара, бедная, сильно расстраивалась, что всё, что должны были сделать в феврале [?], который был таким тёплым, оказалось Ложью, а меня это ничуть не удивило. Под снежным сугробом мы откопали двух замерших в позе срущих мух чиновников, которые жгли тайные акты кооператива, грели чай и руки над трубой печи. Те чиновники, которые Ничего Не Знали и вместо того, чтобы что-то сказать, только тихонько бубнили. После чего мы отправились в обратный путь, и уже час спустя выбрались в более населённую местность, поближе к дому на Бонеровской»
[181].
Было похоже, что кооператив отказался закончить ремонт дома, потому что из-за халтуры строителей, которые не сделали дренаж окружающей территории и изоляцию фундамента, дом был на самом деле одной большой строительной катастрофой и подходил только для демонтажа. Лишь кто-то отчаянный или сумасшедший мог согласиться ремонтировать его за свой счет.
«Если бы я знал, то сперва купил бы цианистый калий, а сейчас и на него не хватит», – писал Лем в письме в июне 1958 года
[182]. В этот момент у него уже даже не хватает сил на то, чтобы пошутить над ситуацией, которую ещё несколько месяцев назад описывал с юмором:
«В нашем доме, в который мы ещё не переехали, было сделано открытие большого масштаба – вода гейзером залила весь подвал и гараж. При ближайшем осмотре оказалось, что речь идёт о внутреннем бассейне глубиной около 30 сантиметров воды подкожно-грунтового происхождения, вызванном отсутствием отлива грунтовых вод, а также нарушением кооперативом элементарных строительных правил изоляции фундамента и дренажа, а также отсутствием геологического анализа и так далее. Огромные наши усилия и денежные траты привели к частичному отводу воды в течение всего десяти дней! Однако некоторое её количество охотно возвращается, бьёт из источника, который тихо, умиротворённо бурлит у нас в подвале.
В данный момент мы приглашаем сюда специалистов за большие деньги, и они делают выводы касательно того, как дом должен развалиться, например из-за грибка, который, словно пальма, выстрелит, милые братья, вверх из стоящей в подвале Глубокой Воды. Они советуют сбагрить этот дом, но некому, и купить себе кооперативную квартиру, но не за что»
[183].
Расходы, связанные с этим домом, были куда выше, чем тогдашние возможности Лема. Из сумм, которые он время от времени указывает в письмах, видно, что книга могла принести ему около 10 или 20 тысяч злотых, а расходы на дом выливались в сотни тысяч. Кстати говоря, сегодня эти отношения выглядят подобным образом.
В одном только 1957 году он был вынужден заплатить кооперативу сто сорок тысяч, а это был только первый транш
[184]. Тогдашняя польская налоговая инспекция заинтересовалась этими огромными суммами и высчитала так называемый добавочный налог, то есть доплату в размере трёх тысяч злотых. Заработки Лема в 1957 году по расчёту налоговой составили около двухсот тысяч злотых. Я не могу сказать, правдива ли эта сумма, но нужно помнить, что Лемы действительно имели ещё нелегальный доход. Во всю эту афёру с домом они могли войти только благодаря помощи тёщи Лема. Она продавала на чёрном рынке бижутерию, которую ей удалось спрятать с довоенных времён. Лем пытался также торговать товарами, купленными во время поездок в Берлин, но из него вышел не очень хороший торговец. В письмах он с юмором описывает свои «купеческие» поражения:
«Дорогой мой, я торгую чем могу. Заместитель главного редактора «Краковской газеты» за 630 злотых согласился купить божественные чёрные слипперы, которые я купил себе, но что поделать. 78 марок стоили, а он 10 дней спустя дал мне 500 злотых, а остальную сумму просил «подождать пару дней». До сегодня жду. Холланек из «Zdarzenia», как я уже говорил, не платит за рассказ, только каждый раз присылает Гарантийные письма с печатями «Gazeta Krakowska» или выставляет другие обещания, подписанные редколлективом, чтобы успокоить меня, но эти талоны несъедобны, и когда я вижу его, то только выть начинаю […]. Вот и выходит, что я только какие-то залежи непотребные привожу. Вообще ничего не получается. Не хочу повторяться, но восхитительное голубое платье Баси спустя 2 дня носки обвисло на попе, как торба для конского корма, и растянулось, что ужас, теперь висит в шкафу – не продашь и носить нельзя. Так вот и идут наши дела.
Как видишь, дорогой Лешек, голова у меня уже раскалывается от этой Торговли и Сделок, а удача мне благоволит как погибшему под дорожным катком во время укладки трассы для бега на длинные дистанции. Я отдал одному доверенному молодому человеку на продажу фотоаппарат, так он ушёл и пропал без вести вместе с моим фотоаппаратом. Чтоб я сдох, если увижу ещё раз свой фотоаппарат или деньги […]. То кольцо, которое стоило 3041 марку, когда мы были у оценщика, оказалось, что стоит около 3000 злотых, потому что немодная огранка и вообще оно некрасивое. Так что Бася носит – ей хотя бы нравится. Неплохо, да?»
[185].
Под знаком ремонта дома, высушивания фундаментов, смены окон, перекрытия крыши и монтажа желобов для семьи Лемов прошёл весь 1958 год. Мало того – у обоих Лемов начинает сбоить здоровье – скорее всего, причиной этого были усталость и стресс. Барбару начинает ещё больше беспокоить печень, об этом появляются упоминания в письмах ещё в 1956 году. Сейчас же она страдает от печёночных колик, которые практически парализуют её. Станислава подобным образом беспокоят почки – такой же парализующей болью.
