Доктор наконец вылез из туннеля. Поверх резинового халата на нём был надет второй, белый, снизу доверху в красных пятнах.
– Мне очень неприятно, это действительно может вызвать тошноту. Но что делать? Иного выхода нет. Идёмте.
Доктор повернулся и исчез. Остальные переглянулись и поочередно нырнули в туннель. Похоронные работы, как назвал это Химик, закончились только после полудня. Работали полуодетые, чтобы не перепачкать комбинезоны. Расчленённые останки закопали в двухстах шагах от ракеты, на вершине холма, и, несмотря на призывы Координатора экономить воду, истратили на мытье пять ведер».
Следующее описание показывает, что увидели бы астронавты, приземлившись между 1942 и 1943 годами на Кортумовой горе под Львовом, с которой тогда вытекал ручей «водянистого сока», как в «Эдеме»:
«Громоздящийся над краем рва восковой вал показался им в первый момент монолитной вспухшей глыбой. Страшная вонь едва позволяла дышать. Взгляд с трудом выделял отдельные фигуры. Некоторые лежали горбами вверх, другие – на боку, из складок грудных мышц больших тел высовывались болезненные, бледные торсы с вывернутыми, сплющенными личиками. Огромные тела, сжатые, сдавленные, и худые ручки с узловатыми пальцами, беспомощно свисающие вдоль раздувшихся боков, были покрыты большими жёлтыми потёками.
[…]
Постепенно они подходили всё ближе, не отрывая глаз от того, что наполняло ров, – он был огромен.
Большие капли водянистой жидкости, блестящей в солнечных лучах, стекали по восковым спинам, по бокам, собирались во впадинах безглазых лиц, – людям казалось, что они слышат звук мерно падающих капель».
Лем не хотел в интервью говорить об «Эдеме» по тому самому поводу, почему и не хотел говорить о втором томе «Неутраченного времени». Он слишком открылся в этой книге. В лице двутела, который устанавливал контакт с земными астронавтами, он описал самого себя, фантазирующего во Львове 1943 года о пришельцах из космоса, чтобы не сойти с ума от страха и отчаянья.
«Эдем» – это как бы выворачивание ситуации из юношеского «Человека с Марса». Герой той книги узнаёт от членов какой-то таинственной организации о приземлении на Земле существа, которое является чистым, разрушительным злом и с которым невозможно договориться. Он верит им, хотя по-хорошему они ничем не заслуживают его доверия (всё ведь началось с того, что его выкрали просто с улицы в Нью-Йорке!). В «Эдеме» же преступная диктатура представлена в пропаганде землян как чудовищ с целью отбить охоту местным жителям искать контакта с землянами. В пропаганду, однако, не верит один из двутелов, хотя попытка установить контакт заканчивается для него смертельно. Земляне случайно подвергли его смертельной дозе излучения.
Разговор ведётся с помощью автоматического переводчика. Земляне предлагают двутелу, что вылечат его. Но он уже знает, что так или иначе для него не существует будущего. Он не может вернуться к своим, потому что его убьют. И не может полететь с людьми, потому что жизнь в изгнании станет для него мукой, сравнимой с ностальгией изгнанного львовянина в Кракове.
«– Хочешь остаться с нами? Мы вылечим тебя. Смерти не будет, – медленно сказал Доктор.
– Нет, – ответил репродуктор.
– Хочешь уйти? Хочешь вернуться к своим?
– Возвращение – нет, – ответил репродуктор.
Люди переглянулись.
– Ты действительно не умрёшь! Мы тебя действительно вылечим! – воскликнул Доктор. – Скажи, что ты хочешь сделать, когда будешь здоров?
Калькулятор заскрипел, двутел ответил одним звуком, таким коротким, что он был едва слышен.
– Нуль, – как бы колеблясь, сказал репродуктор.
И через мгновение добавил, словно неуверенный, что его правильно поняли:
– Нуль. Нуль».
В это время Лем в роли чёрного юмора признался Сцибору-Рыльскому, что подумывает о цианистом калии. Может, это была не только мрачная шутка? «Эдем» выглядит как роман, написанный в состоянии глубокого угнетения, чтобы не сказать депрессии. Особенно если видеть, как глубоко он автобиографичен.
К счастью, во второй половине 1958 года настроение Лема существенно улучшается. Ремонт дома начинает давать видимые результаты, хоть и отнимает много денег. Откуда Лем их берёт?
Людям, живущим с творчества, знаком этот соблазн быстро улучшить своё финансовое положение, подписывая договоры с несколькими издательствами сразу и беря от каждого аванс. Лучше быть должным издателю книги (и потом что-то выдумывать, чтобы оправдать задержки по сдаче книги), чем быть должным кому-то деньги. Так поступал даже Достоевский, а в 1958 году так же поступил Лем.
В мае 1959 года он так описывал Сцибору-Рыльскому: «Я ведь должен (ха-ха) ТРИ книги в этом году (?) написать, поскольку в прошлом году столько подписал договоров. И это всё ужасно ТОЛСТЫЕ книги, так как тогда я был в беде и метался-метался, пока не выметался (интересная грамматическая форма, не считаешь?)»
[197]. Как окажется, ни одной из этих книг Лем не сдаст вовремя. Но это будут «Рукопись, найденная в ванне», «Возвращение со звёзд» и «Солярис».
VI
Непобедимый
Под конец 1958 года из писем Лема окончательно пропадает интонация паники и депрессии, которая последний раз чувствуется во время ремонта дома. Появляется тон, который ещё, возможно, нельзя квалифицировать как bon vivanta, но в любом случае уже кого-то живущего на достойном уровне (по крайней мере, на таком, на каком можно было жить в коммунистическом режиме).
Случай Лема интересен тем, что писатель постоянно на собственной шкуре переживает то, что в ПНР – несмотря на то что ты можешь быть человеком карьерного успеха (например, автором популярным среди издателей и читателей в стране и за границей) – на самом деле ты мало что имеешь с этого успеха. Даже если исполняется американская мечта о домике и машине, то домик оказывается строительной катастрофой, а машина – гэдээровским «Эрзатцвагеном».
Свои приключения человека, который на самом деле имеет деньги, но не может их тратить, Лем не единожды с юмором описывал в прозе, публицистике и личной корреспонденции, не предназначенной для публикации. И похоже на то, что он не преувеличивал, так как подобные вещи описывали и его друзья. Например, Ян Юзеф Щепаньский, случайный свидетель попытки покупки телевизора Лемом в 1959 году (тогда ещё личный телеприёмник был большой редкостью), описал в своём дневнике такое событие:
«[Лемы] купили телевизор, а на следующий день он сломался. Я поехал с ними в магазин. Им сказали: «У нас каждый третий с дефектом, через две недели пришлём ремонтника».
Лемы со Щепаньскими дружили и раньше, но после 1958 года эта дружба становится ещё более тесной. Дом Лемов стоит при «закопанке», то есть по дороге между Краковом и Касинкой в Бескиде Высповом – дачном посёлке, где у Щепаньских был небольшой домик. Так что Щепаньский стал частым гостем у Лемов – гостем очень ценным для биографа, так как фиксировал в старательно ведшемся дневнике практически каждую встречу.
