– Вам понравится этот маршрут, и вы его возненавидите, – сказал директор. – А теперь поговорим об опасностях. Они весьма реальны.
Поднялся французский доктор и принялся рассказывать о том, с чем мы можем столкнуться. Через статистические помехи в наушниках до меня доносились слова «змеи, собаки с бешенством, аллигаторы, отек легких, лептоспироз, лавины, течения, вертолеты спасателей, возможная гибель…».
Я посмотрел на мать и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Ей не дали наушники.
Микрофон снова взял Бриньоли и стал представлять команды по номерам. Мы были командой 7, и, когда очередь дошла до нас, он поднял руку, призывая к тишине.
– Это команда из Америки, в которой должен был участвовать Майкл Лусеро. Многие из вас знали и уважали Майкла. Он был хорошим человеком и сильным спортсменом. Недавно он трагически погиб в автокатастрофе. Мы хотим посвятить эту гонку ему.
Все встали с места и зааплодировали. Я чувствовал, что глаза собравшихся обращены на меня – они хотели посмотреть, кого взяли вместо Майкла. Я понимал, что, даже будь я чемпионом во всех гонках, все равно никогда не заменил бы его. Но я решил выложиться по полной. Более тысячи собраний «Анонимных алкоголиков» и десятки марафонов научили меня, что можно контролировать свои попытки, тогда как исход дела полностью контролировать невозможно. Я постараюсь вспомнить это, когда дела пойдут не так, как ожидалось.
– Где мой налобный фонарь? – встревоженно спросил Тони. – Кто-нибудь брал мой фонарь?
Мы встали до рассвета и готовились к старту. Сейчас все искали потерянный фонарь. Тони предположил, что забыл его в грузовике, поэтому мы выгрузили из машины все свои вещи, но так и не нашли пропажу.
– Эй, Тони! – позвал Скотт из комнаты, которую он делил с командиром. – Иди-ка сюда. Ничего не видишь?
Фонарь свисал с дверной ручки. Тони покачал головой в знак недоверия.
Более тысячи собраний «АА» и десятки марафонов научили меня, что можно контролировать свои попытки, но не исход дела.
Мы уже решили, что готовы выйти, как у меня оторвалась пуговица на брюках. Я позвал мать, которая находилась во дворе, и попросил ее помочь. Потом я сидел на кровати в трусах, пока она пришивала пуговицу.
– Вообще-то я не мастерица шить, – сказала она, откусывая нитку зубами.
Я усмехнулся:
– Просто сделай так, чтобы штаны не спадали.
Она почти уже закончила, как в дверях показались мои товарищи, пришедшие посмотреть, почему я задерживаюсь. Увидев забавную сценку, они едва не покатились от хохота. Я тоже засмеялся, хотя знал, что покоя мне не будет.
Наконец мы дошли до зоны старта на травянистом склоне горы Каямбе, вершину которой покрывал снег. Несмотря на яркое экваториальное солнце, утро выдалось холодным. Я притоптывал ногами и дул на руки – не только от холода, но и от волнения. Члены французской команды рядом с нами смеялись, курили сигареты и передавали друг другу бутылку шампанского. Среди толпы зрителей, состоящей из любопытных местных жителей, официальных распорядителей гонок, журналистов и членов групп поддержки, я заметил мать с фотоаппаратом на шее. Ее брюки были заляпаны грязью. Должно быть, она поскользнулась на крутой и скользкой тропе. Я позвал ее, но она меня не услышала.
Два распорядителя подняли флаги – флаг Эквадора и флаг «Рейда», – чем и дали сигнал к старту. Все тронулись с места. Некоторые команды сразу же пустились бежать, будто это был забег на сто метров. Команда «Чарльз Шваб» держалась чуть позади, вместе с несколькими группами, идущими с разумной скоростью. Я постарался запомнить эту сцену, чтобы она навсегда отложилась в моей памяти: белые вершины, зеленая долина, цепочка бегунов в ярких одеждах посреди пучков желтоватой травы «ичу». Я шел плечом к плечу со Скоттом; мы обменялись взглядами и улыбнулись.
– Мы участвуем в «Рейде»! – сказали мы друг другу и дали пять.
На контрольном пункте номер 1 мы поставили первую печать в «паспорт». Это было здорово. Возможно, не такой уж это и сложный маршрут, как нас пугали. Может, «Чарльз Шваб» всех удивит. Мы спустились в овраг и поднялись на неровную местность с кустарниками.
Хотя впереди нас виднелись несколько команд, Тони настаивал, чтобы мы почаще останавливались и сверялись с картой. Меня это немного раздражало. Зачем останавливаться, если мы видим, куда идут те команды? Не могут же все ошибаться? Каждый раз, останавливаясь, мы все больше отставали от других, и меня это раздражало еще сильнее.
К тому времени, как мы добрались до контрольной точки номер 2, погода испортилась. Сгустились тучи, температура упала градусов на пятнадцать, пошел дождь. Если прокладывать маршрут было непросто и при хорошей погоде, то сейчас у нас начались проблемы. Через несколько часов и много-много остановок мы добрели до третьей контрольной точки. Пока нам ставили штамп в «паспорте», распорядитель сказал, что три участника уже выбыли – двое с растянутыми лодыжками и один с сильным расстройством желудка. Я представлял, как, должно быть, расстроились их команды, которым пришлось сойти с дистанции почти в самом начале.
Когда мы пошли дальше, дождь усилился. Впереди, на гребне холма, находилась одна из команд, но чтобы держать ее в пределах видимости, нужно было спешить. Тони же настоял на очередной остановке и проверке карты.
– Да ладно тебе, – недовольно проворчал я. – Давайте догоним ту команду и будем идти за ней. Скоро стемнеет.
Он строго посмотрел на меня:
– Мне нужно убедиться в том, что я действительно знаю, где нахожусь, чтобы принимать верные решения.
Когда мы тронулись, группа впереди уже скрылась. Мы шли сами по себе. Вокруг нас сгустился туман, и наступила темнота. Мы включили фонарики, и в лучах света заплясали клубы белого пара.
– Сюда, – сказал Тони, и мы пошли за ним вверх по длинному каменистому склону.
Мы переставляли ноги в молчании и тяжело дышали в разреженном воздухе. Тони захотел остановиться еще раз. Мы наблюдали за тем, как он склонился под дождем, переворачивая карту туда-сюда при свете фонарика и что-то бормоча себе под нос. Я перехватил взгляд Стива. Он понимал, что у меня на душе. Все мы чувствовали примерно то же самое: не прошло еще и суток со старта «Рейда Голуаз», а мы промокли, замерзли, устали да еще и заблудились.
– Вот сюда, – указал Тони в клубящийся туман.
В следующие несколько часов мы прошли мимо одних и тех же камней трижды – и каждый раз в новом направлении. Мы знали, что находимся где-то возле четвертой контрольной точки, но не имели ни малейшего понятия, где она. Я представлял себе, как другие команды проходят одну контрольную точку за другой и выслушивают новости об американцах, не добравшихся даже до четвертой. Я подумал было попросить мысленно о помощи Майкла Лусеро, но потом решил, что он не следит за нами.
Согласно карте, четвертая точка находилась примерно в восьми километрах от третьей; мы же в ее поисках прошли километров тридцать. Еще через час ходьбы под холодным дождем Нэнси предложила поставить палатку и отдохнуть до утра. Тони немного поворчал, но в конце концов согласился с тем, что это разумное предложение.
