– Но мы на четырнадцатом месте.
– Все мы тут на четырнадцатом месте, Тони. Вместе с двадцатью другими командами. Оглянись, никто никуда не уходит. Они разумные люди и ждут утра.
– Мы приехали сюда ради гонки, Чарли, а не для того, чтобы рассиживаться в лагере с мамочкой.
– Никто никуда сегодня не уходит, – медленно произнес я. – Стив болеет. Мои ноги – сплошное месиво. Все мы смертельно устали, в том числе и ты. Нам нужно поспать. Сейчас это самое разумное решение. Мы выйдем сразу же, как начнет светать.
Тони недовольно отошел. Он вызывал одного за другим в свою палатку и пытался убедить в том, что нам необходимо продолжать путь. Никто не поддавался. Все сомневались в его способностях руководителя.
На следующее утро, на заре, мы встали и оделись. После того как Рольф перевязал мне лодыжки и отрезал пластиковые края ботинок, моим ногам стало немного лучше. Вместе с Нэнси и Стивом мы подошли к импровизированному загону. Согласно правилам, мы могли выбрать три лошади и по очереди ехать на них. Ветеринары на следующих контрольных пунктах должны были проверять состояние животных. Мы подошли к пастуху в пончо, он передал нам поводья трех оседланных лошадей и взмахом руки показал, чтобы мы уходили.
Я показал на другую лошадь, которая казалась мне спокойнее той, что нам выделили.
– Может, вот эту? Puedo tener este?
[4]
– Нет. Идите.
– Да все нормально, Чарли. – Нэнси и Стив повели своих лошадей к нашим палаткам.
Моя же отказывалась двигаться. Я дернул посильнее, отчего она только еще больше заупрямилась. Один из пастухов хлопнул ее по заду, она сделала несколько шагов и остановилась. Он снова ее ударил, она топнула ногой и заржала.
Пастух снова занес руку.
– Нет, – сказал я, поднимая руки. – Que está pasando?
[5]
– Ella es una nueva madre
[6], – ответил пастух.
Даже я со своими скудными познаниями в испанском понял, что моя лошадь только что родила и жеребенок находился в загоне вместе с ней. Неудивительно, что она не хотела уходить. Я снова попросил другую лошадь.
– Нет. No es posible
[7], – ответил пастух.
Я по-настоящему разозлился. Я сказал, что мы забираем двух лошадей, а эту пусть оставляет себе.
– Нет. Нет. Descalificado
[8], – качал он головой.
Стив подошел, чтобы узнать, в чем дело. Я сказал, что нас заставляют разлучить только что родившую лошадь с ее жеребенком.
– Por favor?
[9] – попросил Стив, указывая на другую лошадь.
– No. Descalificado
[10].
– Ну ладно, ладно, – я поднял ладони в знак согласия. – Vamos con el bebé!
[11]
Все мы смертельно устали. Нам нужно поспать. Сейчас это самое разумное решение.
Мы брали лошадь вместе с жеребенком.
Пастух пожал плечами и пошел за жеребенком. Я взял лошадь-мать за поводья, и жеребенок тут же пошел за ней. Я не понимал, решил ли проблему или создал новую, но по крайней мере мы двигались. Увидев нас с детенышем, Тони и Скотт покачали головами.
– Ты что, шутишь? – спросил Тони.
– Лучше выхода не было, – сказал Стив.
– Это был единственный выход, – поправил его я.
Мы попрощались со своей группой поддержки и вышли из лагеря вместе с несколькими другими командами. Было холодно, но видимость значительно улучшилась. Сквозь облака виднелись куски голубого неба. Тони, похоже, пришел в себя после вчерашнего бунта. Он даже позволил мне разглядывать карту вместе с ним, хотя и так было понятно, куда идти. Примерно в двадцати милях впереди, за бледными холмистыми равнинами, возвышался следующий наш пункт – идеальный конус Котопахи, манивший нас, словно мощный магнит. Я представлял себе, каково стоять на его вершине. Потом я разглядел в вышине птицу, парившую в восходящих потоках теплого воздуха.
– Смотрите. Это кондор?
Нам говорили, что это исчезающий вид и шансы встретиться с ним невелики.
– Ого, действительно он! – воскликнула Нэнси.
– Это знак, – сказал я. – Удача на нашей стороне.
– Ты же знаешь, что кондоры падальщики? Они питаются трупами, – высказался Скотт. – Выбрали самую подходящую команду.
Вскоре всем стало ясно, что если кондор и был предвестником чего-то, то уж точно не удачи. Прежде всего жеребенок требовал молока матери каждые минут десять или около того, и мы всякий раз останавливались. Кроме того, все наши лошади боялись воды, и нам приходилось толкать и тянуть их даже через самые мелкие ручьи. На контрольной точке 11 наездники поменялись. Мы решили, что никто не будет ехать на лошади-матери – из-за жеребенка ею невозможно было управлять. Тони сел верхом на другую, Стив на третью, и мы двинулись дальше.
Когда мы поднялись выше, усилился ветер и резко упала температура. Через несколько часов мы с Нэнси заметили, что Тони замолчал. Он клевал носом, и с каждым шагом лошади его тело подпрыгивало.
– Тони, с тобой все в порядке? – спросила Нэнси, идущая рядом с ним.
Ответа не было.
– Тони?
– Да! – дернулся он и выпрямился в седле.
– Все нормально?
Он посмотрел на Нэнси невидящим взглядом.
– Да, нормально. Надо забрать детей, – ответил Тони и снова сгорбился.
– Тони! – Нэнси схватила его за колено.
Он пробормотал что-то про карты и школьный автобус.
– Посмотри на меня, Тони, – настаивала Нэнси.
Он подергал молнию на куртке, словно собирался расстегнуть ее.
– Мне кажется, у него переохлаждение, – сказала Нэнси. – Нужно его согреть.
– Нужно спрятаться от этого ветра, – сказал я.
Мы посмотрели на голую равнину впереди. Я достал карту с компасом и повторил шаги, которым много месяцев назад меня обучил Майкл. На карте была показана река, которая, если я был прав, находилась за следующим долгим подъемом. Я подумал, что в долине реки мы найдем какое-никакое убежище. Там можно будет поставить палатку и согреть Тони. Мои товарищи по команде в ожидании смотрели на меня.
