После возвращения из Сахары наши с Лизой отношения подошли к своего рода естественному завершению. Мы решили сделать передышку. Но оба понимали, что это конец. Я почувствовал, что значит любить, и был благодарен Лизе за это, но мы тратили слишком много времени на споры по поводу того, как нам быть дальше. Я стремился к следующим гонкам и свершениям, но чувствовал, что у нее свои планы и цели. Я открыл ей глаза на большой мир за пределами Северной Каролины, и Лиза захотела путешествовать но не со мной. Мы согласились, что нам лучше расстаться, но это не значит, что разрыв прошел безболезненно.
– Мне кажется, это MRSA.
Я лежал на кровати в номере «Super 8 Motel» в Сан-Франциско, забитом камерами, съемочным оборудованием, едой и спортивным снаряжением. Пол Лангевин, врач команды «Бегом по Америке», изучал болезненный нарыв у меня на ягодице.
– Это еще что такое? – спросил я.
– Метициллин-резистентный Staphylococcus aureus
[21]. Золотистый стафилококк, очень устойчивый к антибиотикам. Крайне трудный в лечении. И где ты его подхватил? В последнее время ты посещал джакузи или сауны?
– И то и другое, – ответил я, испытав вдруг чувство вины, – недавно меня действительно приглашали на спа-курорт, чтобы выступить с речью. – Но это было в очень солидном заведении.
– Большинство здоровых людей в хорошей форме и не заметят, как инфекция пройдет. Но если организм ослаблен…
– Понятно. Но это не такая уж большая проблема, верно?
– Не совсем. С MRSA бывают и летальные исходы.
– А ты можешь дать что-то от него?
– Если я назначу курс антибиотиков, ты точно не сможешь пробегать по 113 километров в день. Да и они, скорее всего, не помогут. Посмотрим. Пока что просто старайся не доводить себя до стресса.
Я посмотрел на него и рассмеялся. В следующие полтора месяца я планировал пробегать 18 часов в сутки – примерно 805 километров в неделю. Инвесторы и спонсоры ждали отдачи своих средств, съемочная группа планировала запечатлевать каждый мой шаг, на сайте в Интернете была запланирована прямая трансляция, по которой весь мир мог бы узнавать, что я делаю днем и ночью.
Кроме того, я лично продюсировал съемки фильма, и мой бюджет уже трещал по швам. Он был составлен исходя из стоимости четырех литров бензина 2,5 доллара, а теперь цены выросли до 4 долларов. Нам же необходимо было как-то заправлять два больших внедорожника и несколько автомобилей поддержки на протяжении более чем 6437 километров.
Я пережил разрыв отношений. Я стремился к следующим гонкам, но чувствовал, что у Лизы свои планы.
Также выяснилось, что одна из задач, порученных другим, – составление подробной карты маршрута – не была выполнена. Мы могли выбирать любые дороги, но рекорд будет засчитан, только если я пробегу не менее 4989 километров, как это сделал Фрэнк Джаннино. Это означало, что в ночь перед началом забега у нас было лишь смутное представление о том, где именно мы будем бежать. Я собирался сам сесть за компьютер, изучить карты и быстро составить примерный маршрут. Неудивительно, что мой организм стал для MRSA местом проведения отвязной вечеринки.
Несмотря на все это, 13 сентября 2008 года в 5:00 мероприятие «Бегом по Америке» началось, как и было запланировано, на ступенях здания городского совета Сан-Франциско. Мы с Маршаллом немного поулыбались на камеры, а потом вместе побежали через холмистые улицы к берегу. Запах эвкалиптов и соленого моря у моста Золотые Ворота сразу же напомнил мне об «Академии приключенческих гонок Пресидио», где и началась вся эта сумасшедшая кутерьма. Мы пробежали через Саусалито, затем снова пересекли залив Сан-Франциско по мосту Ричмонд-Сан-Рафаэль и углубились в долину Напа. Маршалл обогнал меня и скрылся из виду.
Каждый шаг отдавался в моей воспаленной заднице, и боль расходилась по всему телу. И все же в первые два дня я преодолел 226 километров. На третий день, в 4:30, я уже снова был на дороге, мысленно оценивая ситуацию. Новости были неутешительными: кроме нескольких очагов MRSA на ногах, у меня натерлись пах, колени и лодыжки, а на пятке вскочил волдырь. В довершение несчастий я сильно простудился – впервые за несколько лет. Я ожидал, что первые дни будут трудными. По Сахаре я знал, что нужно перетерпеть. Дать своему организму привыкнуть, и тогда через несколько дней он начнет восстанавливаться. Но на этот раз ситуация была иной.
Трасса 88 начала свой беспощадный подъем до перевала Карсон на высоте 2636 метров. Примерно на высоте 1524 метра я догнал Маршалла, который остановился пообедать. Отдыхая, мы услышали по радио новость о банкротстве «Lehman Brothers», вызвавшем огромный спад на Нью-йоркской фондовой бирже. Крах инвестиционного банка вызвала череда невыплат по долгам и арестов недвижимости. Единственное, что утешало, так это мысль о том, что не я один лишился недвижимости. Но у меня не было времени размышлять об этом. Нужно было бежать дальше.
В Колорадо, на высоте, Маршалл заметно оживился. Он все-таки был великолепным горным бегуном. Я же лучше всего чувствовал себя на уровне моря. Он снова легко обогнал меня и, хотя я старался не отставать и держать его в поле зрения, исчез за очередным поворотом. Я остался один. От высоты у меня болела голова, тело ныло, а дорога все шла и шла вперед. Это был один из худших дней в моей жизни. Наконец часов в семь вечера я миновал перевал у Кирквуда.
Теперь мы углублялись в Неваду по трассе 50, которая, судя по дорожным знакам, была «САМОЙ БЕЗЛЮДНОЙ ДОРОГОЙ В АМЕРИКЕ». Не слишком вдохновляющее заявление. Она проходила прямо по пустынным, заросшим полынью и кустарником полям и через череду горных гряд. От типичной для конца лета жары болячки MRSA обострились. Мне пришлось сменить стиль бега, а от этого возникли новые волдыри, заставившие меня снова изменить походку. В результате заныло ахиллово сухожилие и сильно натерлись подошвы. Мы с доктором Полом снова поговорили насчет антибиотиков, но он сказал, что если я не собираюсь щадить свой организм, то принимать их бесполезно. Ночью я спал не более четырех-пяти часов – я не мог позволить себе больше, если хотел побить рекорд.
На шестой день у Маршалла уже была фора в 97 километров. Но я слышал, что у него самого возникли проблемы с ногами. Если он справляется, то и я тоже должен. Я сообщил группе поддержки, что собираюсь бежать всю ночь. Я понимал, что если догоню Маршалла, то это послужит для меня психологическим толчком и поможет избавиться от сомнений. И вот я бежал всю ночь, а потом и следующую, иногда ускоряясь, иногда переходя на шаг, стараясь облегчить болезненные ощущения. Я переставлял ноги словно в трансе, сосредоточиваясь на мигающих красных огнях внедорожника моей команды примерно в миле впереди.
По Сахаре я знал, что нужно перетерпеть, дать организму привыкнуть. Но на этот раз ситуация была иной.
После полудня 20 сентября я вдруг вспомнил, что сегодня мне исполняется 46 лет. Трудно было поверить, что прошло десятилетие с тех пор, как я отмечал свои 36 лет пирожным со свечой в горах Эквадора. Я вообще когда-нибудь перестану странствовать? Настанет ли момент, когда я закончу гонку или экспедицию и скажу: «Ну все, дело сделано. Я доволен»?
