Книга Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь, страница 11. Автор книги Дэвид Гранн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь»

Cтраница 11

Однако процесс аккультурации ускорился, когда в резервацию начали прибывать поселенцы. Они не походили ни на осейджей, ни даже на шайеннов или пауни. Отчаянные, грязные оборванцы, люди из ниоткуда — как прискакавший немного спустя Уильям Хэйл. И даже те, кто, как он, тесно сблизились с осейджами, считали для них путь белого человека неизбежным, единственным, на котором они смогут выжить. Хэйл был полон решимости переделать не только себя, но и дикую местность, откуда пришел, — размежевать бескрайнюю прерию оградами и создать в ней сеть торговых факторий и городков.

В 1880-х годах живший на канзасском Фронтире Джон Флорер, называвший резервацию осейджей «землей обетованной», основал в Грей-Хорс первую факторию. Не-ка-е-се-й любил посидеть в тени поблизости, принеся на продажу звериные шкуры, и Молли познакомилась с сыном торговца, первым в ее жизни другом, чья кожа была бледна, как рыбье брюхо.

Сын торговца вел дневник, где зафиксировал, пусть мимоходом, словно новую графу в гроссбухе, пережитую Молли и ее семьей экзистенциальную перемену. Он записал, как однажды торговец назвал Не-ка-е-се-й «Джимми». Затем и другие принялись звать его так, и вскоре старое осейджское имя было вытеснено новым. «Его дочери тоже часто заходили в магазин и получили имена там же», — писал сын торговца [93]. Так Ва-кон-та-хе-ум-па стала Молли.

В ту пору Молли, как и мать, ходила в штанах, мокасинах, юбке, рубашке и одеяле, спала в уголке на полу семейного вигвама и много и тяжело работала. Однако это было довольно спокойное и счастливое время: Молли могла наслаждаться ритуальными танцами и праздниками, плескаться с подругами в ручье и наблюдать за скачками мужчин на мустангах по изумрудно-зеленым полям. Сын торговца писал: «Из той поры веет воспоминаниями, полузабытыми грезами о раскрывающемся перед сознанием ребенка чарующем мире, полном тайн и чудес» [94].

В 1894 году, когда Молли исполнилось 7 лет, родителей уведомили, что они должны отдать дочь в католическую школу-интернат для девочек в Похаске, до которой было два дня пути на лошадях к северо-востоку от Грей-Хорс. Как сказал комиссар: «Индейцам придется принять образ жизни белых — мирно, если захотят, или их заставят силой» [95].

Родителей Молли предупредили, что в случае неподчинения правительство прекратит ежегодные выплаты, обрекая семью на голод. Поэтому однажды мартовским утром Молли взяли из родного вигвама и запихнули в повозку. Та двинулась к центру резервации, Похаске, и девочка смотрела, как поселок Грей-Хорс, бывший для нее всей вселенной, понемногу исчезает, пока от него не остался лишь поднимающийся над вигвамами и тающий в небе дымок. До самого горизонта, как дно древнего моря, перед ней простиралась прерия. Ни следа поселений, ни единой души. Точно перевалив за край света, Молли оказалась «за пределами подвластной человеку земли», по выражению Уиллы Кэсер.

Трясясь в фургоне, Молли час за часом, милю за милей ехала по дикой пустой равнине, еще не тронутой человеком. Наконец свет начал меркнуть, и Молли с возницей пришлось остановиться и разбить лагерь. Когда солнце опустилось за горизонт, небо окрасилось кроваво-красным, а затем черным, и густоту тьмы разбавляли лишь луна и звезды, с которых, как верили осейджи, спустились многие из их кланов. Молли сделалась «идущей через туман». Ее окружили силы ночи, слышимые, но невидимые: бормотание койотов, вой волков и крики сов — по поверью, носительниц злого духа.

На следующий день однообразные прерии сменились поросшими лесом холмами, и Молли с возницей покатили вверх и вниз по склонам, мимо тенистых мэрилендских дубов и темных пещер — идеальных мест «для засады» [96], как раздраженно отозвался о них когда-то агент по делам индейцев, добавив: «Позвольте также отметить, что там… невежественные злодеи, способные на все». Они ехали, пока не встретили первую примету человеческого жилья — одноэтажную крашенную красным деревянную развалюху. Это была фактория для торговли с осейджами, рядом с которой притулились захудалый постоялый двор и кузня с громадной кучей подков. Здесь тропа расширялась, превращаясь в немощеную улицу, по обе стороны которой были разбросаны лавки. К каждой вел дощатый настил, чтобы покупатели не увязли в грязи, у дверей торчали коновязи, а видавшие виды фасады — некоторые для внушительности с фальшивым вторым этажом, — казалось, вот-вот свалятся под напором ветра.

Так Молли добралась до Похаски. Хотя в ту пору столица резервации представляла собой убогое местечко — «мелкую грязную факторию», по выражению одного приезжего, — девочка еще никогда в жизни не видела поселения крупнее. Проехав еще с милю, фургон подкатил к мрачному каменному зданию о четырех этажах. Это и была католическая миссионерская школа, где Молли оставили на попечение женщин в черно-белых одеяниях. За дверью — Мэтьюз однажды описал вход в другую школу-интернат для осейджей как «громадную черную пасть, как у рыси, только больше и темнее» [97] — змеился лабиринт освещенных керосиновыми лампами коридоров, по которым гуляли сквозняки.

Молли пришлось снять с плеч индейское одеяло и надеть простенькое платье. По-осейджски ей говорить запрещали — она должна была выучить язык белого человека. Еще ей вручили Библию, начинавшуюся с четкого представления о Вселенной: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы».

Каждый час дня в школе был строго регламентирован. С урока на урок воспитанниц водили строем. Учили игре на фортепьяно, чистописанию, географии и арифметике, умещавшей весь окружающий мир в странных, непривычных символах. Обучение было призвано ассимилировать Молли в общество белых, превратить в образцовую, с точки зрения властей, женщину. И пока в других школах осейджским мальчикам преподавали сельское хозяйство и плотницкое ремесло, ее учили «домоводству»: шить, печь, стирать и вести хозяйство.

«Невозможно переоценить важность скрупулезного обучения индейских девочек [98], — заявлял американский федеральный чиновник, добавляя: — Много ли проку трудолюбивому мужу, в поте лица зарабатывающему на еду и одежду для семьи, если жена не смыслит в готовке и шитье, не имеет представления о порядке и опрятности, не может внести в дом веселье и счастье, а обращает его в жалкую мерзость запустения и нищеты? … Именно женщины упорнее всего цепляются за языческие обряды и суеверия и передают их далее, внушая своим детям».

Нередко однокашницы Молли пытались бежать, однако стражи закона преследовали их на лошадях, вязали веревками и притаскивали обратно. Молли проводила в школе восемь месяцев в году, по возвращении в Грей-Хорс замечая, что все больше девушек отказываются носить одеяла и мокасины, а юноши предпочитают кожаным штанам брюки и традиционным прическам в виде гребня — широкополые шляпы. Многие ученики начали стесняться родителей, не понимавших английского и продолжавших жить по старым обычаям. Одна из индейских матерей сказала о сыне: «Его уши глухи к нашим словам» [99].

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация