Уайт также знал, что некоторые из пытавшихся поймать убийц были убиты сами. Из кабинета Гувера он вышел, чувствуя себя под прицелом.
Глава 9
Ковбои под прикрытием
Вступив в июле 1925 года в должность руководителя местного отделения в Оклахома-Сити, Уайт пересмотрел пухлые папки дел по убийствам осейджей, накопившиеся за прошедшие два года. Убойные дела, если не раскрываются быстро, часто так и остаются нераскрытыми. Источники улик иссякают, воспоминания изглаживаются из памяти. С момента смертей Анны Браун и Чарльза Уайтхорна прошло больше четырех лет; обычно единственный способ найти разгадку таких преступлений — погрузиться в изучение старых материалов и отыскать не замеченный прежде ключ.
Между тем дела об убийствах осейджей представляли историю в самых общих чертах: крупицы информации без хронологической или повествовательной связи — словно роман с перепутанными страницами. Уайт принялся искать в этой неразберихе скрытые закономерности. Хотя он привык к жестоким убийствам, зверство, подробно описанное в материалах следственных дел, потрясало воображение. О взрыве дома Смитов агент писал: «Обе женщины погибли мгновенно, их тела разорвало в клочья; впоследствии куски их плоти обнаружили на стене дома в 300 футах от места взрыва»
[261]. Предыдущие расследователи сосредоточились на шести смертях, раскрыть которые казалось проще всего: гибель Риты Смит, ее мужа Билла Смита и их служанки Нэтти Брукшир от взрыва бомбы и смерть от пуль Анны Браун, Генри Роана и Чарльза Уайтхорна.
Уайт старался обнаружить связь между всеми убийствами, однако поначалу очевидным казалось лишь немногое: основными мишенями были богатые осейджи, а трех жертв — Анну Браун, Риту Смит и их мать, Лиззи — роднили кровные узы. Удивительно, но агенты даже не поговорили с единственной выжившей дочерью Лиззи, Молли Беркхарт. Следователей учили видеть мир глазами других людей. Однако как мог «ковбой» Уайт постичь, как воспринимает происходящее эта женщина, родившаяся в хижине посреди дикой прерии и внезапно разбогатевшая — только для того, чтобы пережить ужас, когда одного за другим принялись убивать ее родственников и других осейджей? По скудным записям в материалах дел трудно было понять жизнь Молли, упоминалось лишь, что она больна диабетом и заперлась в своем доме.
Немного было и других деталей, способных пролить свет на преступления. Серийные убийцы, как правило, склонны к повторению одной и той же рутины, тогда как убийства осейджей поражали многообразием способов. Никакого единого почерка не прослеживалось. Этот факт, вкупе с обнаружением тел в разных частях штата и страны, заставлял предположить, что действовал не один человек. Стоящий за преступлениями должен был использовать сообщников. Характер убийств также давал некоторое представление о вдохновителе: все они совершались не импульсивно, а тщательно планировались; их организатор достаточно умен, чтобы разбираться в ядах, и достаточно расчетлив, чтобы претворять свои дьявольские замыслы в жизнь на протяжении долгих лет.
Штудируя дела, Уайт находил одну кажущуюся правдоподобной версию за другой. Однако при внимательном изучении информация неизменно исходила все от тех же сомнительных источников: частных детективов и местных правоохранителей, чьи заключения основывались на слухах. Учитывая коррупцию, наверняка пронизавшую каждую организацию в округе Осейдж, эти источники могли преднамеренно ради сокрытия подлинной версии распространять дезинформацию. Уайт понял, что главная проблема предыдущих расследований заключалась не в том, что не получалось найти никаких нитей, а в том, что их было слишком много. Агенты хватались за одну из них, а потом либо просто бросали, либо не могли подтвердить, либо окончательно опровергали. Даже когда они, казалось, шли по верному пути, им не удавалось найти никаких приемлемых для суда доказательств.
Поскольку Уайт стремился быть следователем современным, ему приходилось изучать много новых техник, однако самой полезной оказалась старая как мир: холодное, методичное отделение слухов от фактов, которые можно доказать. Ему не хотелось вешать человека только потому, что удалось слепить соблазнительную версию. После нескольких лет неумелых и, возможно, намеренно запутанных следственных действий требовалось отсеять недостоверную информацию и выстроить бесспорную картину произошедшего, основанную на том, что Уайт называл «непрерывной цепью доказательств»
[262].
Свои дела Уайт предпочитал расследовать в одиночку, однако с учетом количества убийств и нитей, которые предстояло распутать, он понял, что ему надо собрать команду. Впрочем, даже команде было не под силу преодолеть одно из главных препятствий, вставших на пути предыдущих следователей: отказ свидетелей от сотрудничества из-за предубеждения, коррупции или, по выражению одного из агентов, «почти поголовного страха стать следующим»
[263]. Поэтому Уайт решил, что сам будет публичным лицом следствия, а большинство агентов станут действовать под прикрытием.
Гувер обещал: «Я дам вам столько людей, сколько потребуете»
[264]. Пони мая пределы возможностей своих «мальчиков из колледжа», он сохранил в штате нескольких «ковбоев», в том числе брата Уайта Дока. Они еще только осваивали научные методы ведения расследования и учились печатать отчеты на пишущей машинке
[265]. Тем не менее Уайт решил, что только им одним по силам справиться с подобного рода заданием: просочиться в дикий край, жить в среде преступников, следить за подозреваемыми, сутками не смыкать глаз, не раскрыть себя даже под давлением и при необходимости прибегнуть к смертоносному оружию. Уайт начал собирать команду «ковбоев», однако Дока в нее не включил: еще со времен службы в подразделении техасских рейнджеров они с братом старались уклониться от участия в одной операции, чтобы не осиротить семью потенциальной потерей сразу двух членов.
Первым Уайт привлек бывшего шерифа из Нью-Мексико, в свои 56 лет самого возрастного члена команды
[266]. При всей сдержанности, граничившей со стеснительностью, шериф был мастером работы под прикрытием, умея прикинуться кем угодно — от конокрада до фальшивомонетчика. Вторым пригласил коренастого белокурого и словоохотливого бывшего техасского рейнджера
[267], по выражению начальства, готового к «любой опасной ситуации»
[268]. Кроме того, привлек сотрудника с большим опытом работы под глубоким прикрытием, скорее походившего на страхового агента — возможно, потому, что такова была его прежняя профессия
[269].
