Уайт полагал, что с учетом многочисленных неопровержимых улик против Хэйла и Рэмси вынесению обвинительного приговора может помешать только подкуп присяжных и свидетелей. В процессе Эрнеста Беркхарта первый предварительный состав жюри пришлось отстранить от исполнения обязанностей, после того как были получены доказательства, что Хэйл пытался дать им взятку. Теперь, отбирая кандидатов, прокуроры тщательно проверяли каждого, чтобы выяснить, не пытался ли кто-либо найти к ним подход. После этого судья привел двенадцать отобранных присяжных к присяге, чтобы те поклялись вынести правосудный вердикт на основе закона и имевшихся доказательств — «и да поможет вам Бог!».
Оставался один вопрос, который ни судья, ни прокуроры, ни защита не задавали, однако он был главным в процессе: накажет ли жюри, состоящее из двенадцати белых, другого белого мужчину за убийство краснокожего? Один скептически настроенный журналист заметил: «Нетрудно распознать оставшееся неизменным … отношение первых поселенцев-скотоводов к чистокровным индейцам»
[533]. Видный член племени осейджей высказался еще прямолинейнее: «Лично я спрашиваю себя — присяжные действительно рассматривают дело об убийстве человека? Или для них это всего лишь жестокое обращение с животными?»
[534]
29 июля все ожидали начала дачи свидетельских показаний, и толпы зрителей занимали места с раннего утра. В тот день температура поднялась до 32 градусов Цельсия, и в зале суда было нечем дышать. Прокурор Джон Лэхи встал и обратился к присяжным со вступительным словом: «Достопочтенные господа присяжные! — начал он. — Уильям К. Хэйл обвиняется в подстрекательстве и пособничестве, а Джон Рэмси — непосредственно в убийстве Генри Роана»
[535]. Предполагаемые факты преступного сговора ради получения страхового возмещения Джон Лэхи изложил в сухой бесстрастной манере. Присутствовавший на процессе наблюдатель заметил: «Ветеран юридических баталий не пытается увлечь красноречием и воздействовать на эмоции присутствующих, но убеждает куда сильнее своей спокойной сдержанностью»
[536]. Хэйл едва заметно улыбался, а Рэмси откинулся на спинку стула, держа во рту зубочистку и обмахиваясь газетой.
30 июля обвинение пригласило для дачи свидетельских показаний Эрнеста Беркхарта. Многие гадали — не переметнется ли тот снова на сторону дяди, — однако Эрнест честно ответил на все вопросы. Он вспомнил, как однажды Хэйл заговорил с Генри Грэммером об убийстве Роана. Сначала, по словам Беркхарта, Рэмси не планировался в качестве исполнителя. Хэйл собирался воспользоваться давно проверенным методом — подсыпать яд в спиртное. Это стало откровением лишь для широкой публики, осейджи и без того прекрасно знали: их соплеменников систематически травят алкоголем. Роана Хэйл в конце концов все-таки решил застрелить, но пришел в ярость, узнав, что, вопреки его указаниям, Рэмси пустил индейцу пулю не в лоб и не оставил револьвер на месте преступления. «Дядя сказал мне — поступи тот, как ему было велено, все решили бы, что это самоубийство», — добавил Беркхарт
[537].
7 августа прокуроры отдыхали, и защита тотчас вызвала на свидетельскую трибуну Хэйла. Обратившись к присяжным: «Джентльмены!..», он заявил, что «никогда не замышлял убийства Роана и не желал его смерти»
[538]. Хотя говорил Хэйл весьма убедительно, Уайт не сомневался в победе обвинения. Помимо свидетельских показаний Беркхарта было предъявлено признание Рэмси, а свидетели подтвердили факт подделки страхового полиса. Прокурор Рой Сент-Льюис назвал Хэйла «безжалостным пиратом смерти»
[539]. Другой заявил: «Богатейшее на земле индейское племя сделалось незаконной добычей белых. Индейцы исчезают. И это дело — принципиальное. Граждане Соединенных Штатов внимательно следят за прессой. Пришло время, господа, исполнить ваш долг»
[540].
В пятницу, 20 августа, присяжные приступили к совещанию. Шли часы, но и на следующий день тупиковая ситуация не разрешилась. «Талса трибьюн» писала, что, хотя доказательства обвинения бесспорны, в Гатри вовсю заключают пари — «пять к одному, что присяжные так и не придут к единому мнению»
[541]. После пятидневного совещания судья пригласил стороны в зал заседаний и задал присяжным вопрос: «Есть ли возможность прийти к единому мнению и вынести вердикт?»
[542]
Поднялся старшина присяжных: «Ваша честь, единого мнения нет».
Судья спросил, хочет ли по этому поводу высказаться обвинение. Встал прокурор Рой Сент-Льюис. Он побагровел, голос дрожал. «Среди присяжных немало хороших людей, но есть и не очень», — заявил он, добавив, что ему из вполне надежных источников достоверно известно — как минимум один из присяжных подкуплен.
Судья какое-то время размышлял, после чего распустил жюри и распорядился, чтобы обвиняемые до исхода процесса оставались под стражей.
Уайт был ошеломлен. Больше года он лично работал над расследованием, свыше трех лет на него потратило в общей сложности Бюро, и теперь тупик? Ведь и по делу об убийстве Брайаном Беркхартом Анны Браун присяжные так и не пришли к единому мнению. Видимо, в здешних местах невозможно собрать двенадцать белых, способных отправить за решетку одного из своих за убийство какого-то индейца. Осейджи были вне себя, ходили слухи, что они готовы сами восстановить справедливость. Внезапно Уайту пришлось охранять того самого Хэйла, которого он так отчаянно хотел привлечь к ответственности.
Обвинение тем временем готовилось вновь предъявить Хэйлу и Рэмси обвинения в убийстве Роана. В этих условиях министерство юстиции попросило Уайта взять на себя расследование дела о подкупе жюри во время первого процесса. Вскоре удалось выявить сговор с целью воспрепятствовать правосудию, включавший подкуп и дачу заведомо ложных показаний. По словам одного свидетеля, адвокат защиты, Джим Спрингер, предлагал ему деньги за ложь под присягой. Получив отказ, Спрингер сунул руку в карман, где предположительно был пистолет, и сказал: «Тогда я убью тебя»
[543]. В начале октября следственное жюри рекомендовало предъявить ему и нескольким свидетелям обвинение в попытке грубого препятствования правосудию, выразившись так: «Подобные приемы недопустимы, в противном случае наши суды — фарс, а право попрано»
[544]. Часть свидетелей были осуждены, но против Спрингера обвинений решили не выдвигать, чтобы не дать ему возможности ходатайствовать об отсрочке второго судебного разбирательства против Хэйла и Рэмси до разрешения своего дела.
