Сотрудник похоронного бюро утверждает: «Положение тела указывает, что оно так и упало, а не было сюда перенесено».
Оружие: револьвер 32-го калибра. Две пули между глаз. Заказное убийство, стрелял профессионал?
В отчетах отмечается, что частным детективам активно помогал адвокат Воган. «Он близок с индейцами и говорил о своей искренней заинтересованности в привлечении виновных … к ответственности»
[637], — писал один из частных детективов. Но ни они, ни сам Воган не могли предвидеть, что и тот в конце концов станет мишенью и два года спустя будет убит. Мне было ведомо то, чего они не знали и знать не могли.
Комсток — адвокат и опекун, несмотря на первоначальные подозрения Гувера, зарекомендовавший себя заслуживающим доверия, — тоже пытался помочь с расследованием этого убийства. «Мистер Комсток предоставил кое-какую информацию»
[638], — писал частный детектив. По словам адвоката, 14 мая он видел незнакомца, прятавшегося на холме, где позже нашли труп Уайтхорна.
Поскольку дело официально осталось нераскрытым, я ожидал, что следы постепенно растворятся в темноте. Однако на самом деле отчеты поражали своей четкостью. На основании информации осведомителей и косвенных доказательств частные детективы выстроили кристально ясную гипотезу совершения преступления. После смерти Уайтхорна его вдова Хэтти, наполовину белая, наполовину шайеннка, вышла замуж за беспринципного поселенца, которого звали Лерой Смитермэн. Частные детективы узнали, что брак устроила державшая в Похаске пансион Минни Сэвидж — по словам одного из следователей, «хитрая, безнравственная женщина, способная на все»
[639]. Детективы предположили, что она и Смитермэн, а также другие их сообщники спланировали убийство Уайтхорна, чтобы получить его паи нефтяного фонда и состояние. Со временем многие следователи пришли к убеждению, что Хэтти, после смерти мужа быстро потратившая часть его денег, тоже соучастница. Осведомитель сказал детективу, что та, вне всякого сомнения, была «движущей силой, стоявшей за убийством Чарли Уайтхорна»
[640].
В пансионе Сэвидж поселился частный детектив под прикрытием. «Он мог слушать, о чем говорят по телефону»
[641], — написал в отчете его коллега, добавив, что агент «должен справиться, но его нужно инструктировать». Тем временем богатым источником информации для следователей стала сестра хозяйки пансиона. Она проболталась, что видела предполагаемое оружие убийства: «Когда Минни стелила постель, под подушкой был револьвер, и она его схватила. … Он был довольно большой, темного цвета»
[642]. Несмотря на это, достаточно улик для привлечения к суду ни одного из подозреваемых собрать почему-то не удалось. Возможно, детективы были подкуплены.
Когда в 1923 году первые федеральные агенты Бюро начали расследование дела, они также пришли к выводу, что в убийстве виновны Сэвидж, Смитермэн и Хэтти Уайтхорн. Агент писал: «Из собранных на данный момент доказательств»
[643] следует, что «жена заказала его убийство с целью получения наследства». Хэтти отрицала всякую причастность к преступлению, но сказала одному из агентов: «Я не глупее вас
[644]. Меня о вас предупреждали». И добавила: «Вы пытаетесь втереться ко мне в доверие, но если я сболтну лишнего, вы посадите меня на электрический стул».
Тем временем в деле произошло несколько поворотов. Новый муж Хэтти, Смитермэн, сбежал в Мексику, прихватив автомобиль свежеиспеченной супруги и крупную сумму денег. Потом в ее жизнь ворвался некий Дж. Дж. Фолкнер, названный одним агентом «беспринципным лицемерным аферистом»
[645], который, скорее всего, шантажировал ее, очевидно, располагая сведениями о ее роли в убийстве. Слышали, как одна из сестер Хэтти кричала на него, что он сукин сын и должен отстать от несчастной; тот ответил, что знает все и им лучше разговаривать с ним почтительнее. В отчете Бергер и один из его коллег писали: «Мы твердо убеждены в том, что Фолкнер добился от Хэтти некоего признания и использует его, чтобы принудить ее действовать в своих интересах, а его цель … завладеть ее имуществом в случае ее смерти и получать от нее деньги, пока она жива»
[646].
Вскоре Хэтти неизлечимо заболела. Агенты писали, что казалось, «будто она может в любой момент умереть»
[647]. Примечательно, что ни один из агентов не высказал никаких подозрений, хотя в «Эпоху террора» многие пали жертвой отравления. У Фолкнера была жена, и она сообщила агентам, что он «не дает положить Хэтти в больницу
[648]… чтобы не утратить на нее влияния»
[649]. Сестры Хэтти говорили, что Фолкнер принялся воровать у той деньги, когда она «находилась под действием обезболивающих средств».
В конце концов им все же удалось поместить ее в стационар. Агенты, полагая, что она при смерти, попытались добиться у нее признания. Согласно отчету, она созналась Комстоку, что «ей известны факты, о которых она никогда не рассказывала»
[650] и что «они» — предположительно Минни Сэвидж и ее сообщники — услали ее, когда убивали Уайтхорна. Однако больше Хэтти ничего не поведала. Неудивительно, что, как только ее вырвали из лап Фолкнера, она оправилась от своей таинственной болезни.
Когда в 1925 году появился Том Уайт, чтобы начать свое расследование, производство по делу Уайтхорна было практически прекращено. Агент Бергер пренебрежительно написал, что это «отдельное убийство»
[651], никак с остальными не связанное. Оно не вписывалось в выстроенную Бюро драматургию, состоявшую в том, что во всех преступлениях виновен один вдохновитель, и когда его с сообщниками схватили, дело о терроре против осейджей было раскрыто. Однако тот факт, что Хэйл, похоже, не сыграл никакой роли в убийстве Уайтхорна, крайне важен. Как и подозрительная смерть деда Рэд Корн, это преступление — и еще одно, неудавшееся, против вдовы, Хэтти — раскрыли тайную историю «Эпохи террора»: зло, творимое Хэйлом, не было аномалией.
