Пигрит опускается в кресло рядом со мной.
– Ничего себе приключения, а? – говорит он. – А эти типы реально пытались затащить тебя в машину?
Я киваю. Когда я вспоминаю тот миг, по спине пробегает холодок.
– В общем, это были точно не журналисты, – говорю я.
Миссис Бреншоу выглядит еще миниатюрнее, чем она есть, когда сидит на диване рядом с гигантской фигурой профессора Боннера. Она еще раз рассказывает всё то, о чем только что говорила мне.
– Один из моих предшественников, – продолжает она, – был сотрудником Кима. Когда субмаринов выгнали из их подводных вольеров, ему стало понятно, что в дикой природе у них нет шансов. Он собрал единомышленников, чтобы помогать им. Они назвались «Гипъюн Чингу» – «Друзья глубин» по-корейски. Так мы называем себя по сей день. Сегодня это организация с не одной тысячей членов, по большей части в Корее, Индонезии и на Филиппинах, в тех регионах, где раньше в основном селились субмарины. В моей семье быть членами организации – это, так сказать, традиция.
Профессор Боннер не особо старается скрыть недоверие.
– Простите меня, миссис Бреншоу, что я говорю об этом так прямо, но ваш сын Джон, насколько мне известно, уже проявил себя по-всякому, но уж точно не как спаситель жизней.
Она кивает, и у ее рта появляется грустная складка.
– Тут вы, к сожалению, совершенно правы. Правда, Джон только что узнал о существовании организации.
– Ах, правда? Могу я спросить, как же так вышло?
– Из-за его отношений с Карильей Тоути.
По тому, как она произносит это имя, можно предположить, что Карилья не была особенно желанной гостьей в доме Бреншоу.
– Было слишком рискованно посвящать его в тайну. Джеймс Тоути ненавидит любые генетические манипуляции, это вы наверняка заметили на слушаниях.
– А вы? Вы не ненавидите генетические манипуляции?
Какое-то мгновение миссис Бреншоу задумчиво смотрит в пустоту. Вопрос застал ее врасплох, это заметно.
– Я не приветствую того, как поступил Ён Мо Ким, – серьезно отвечает она. – Более того, я считаю, что так поступать было нельзя. Нам, людям, нельзя играть со своим генетическим кодом и уж точно нельзя этого делать так рискованно и радикально, как Ким. Но если уж мы это сделали – должны нести ответственность за то, что в результате получилось. Субмарины произошли от нас. Они дети человечества. И, как любые дети, раз уж они появились на свет, имеют право на достойную жизнь. И именно в этом мы видим цель нашей организации.
Джон сидит с мрачным видом. Пигрит морщит лоб, и в целом видно, что ему всё это совершенно не по душе. Я рассеянно перевожу то, что слышу, на язык жестов, чтобы тетя Милдред понимала, о чем идет речь.
При этом мне кажется, что сама я еще не понимаю всего в полной мере.
– А к чему такая осторожность? – спрашивает отец Пигрита. – Как Джеймс Тоути мог бы навредить вам или вашей организации?
– Как вам наверняка известно, моему мужу по работе приходится много взаимодействовать с «Тоути Индастрис», – объясняет миссис Бреншоу. – Таким образом он узнал об организации, которую основали концерны, добывающие ископаемые из морского дна. Это тайная организация так же, как и наша. Вот только цели у нее, насколько нам известно, в точности противоположные: охота и уничтожение субмаринов.
– Но почему?
– Чтобы не позволить им заявить о своих правах на морское дно.
– То есть концерны знают о существовании субмаринов?
– Да. Мы делаем всё, что можем, но информация то и дело просачивается. К тому же эти компании находятся на местах, следят за подводными рудниками при помощи самой современной техники. Я думаю, время от времени субмарины попадают в поле зрения этих приборов.
Миссис Бреншоу складывает ладони вместе.
– Вы только представьте себе, о каких огромных инвестициях здесь идет речь. Запредельные суммы. И эти охотники, как мы их называем, должны защищать экономические интересы концернов. Любой ценой.
Мне начинает казаться, что в этой комнате с зелеными диванчиками вдруг стало на пару градусов холоднее.
– И они теперь охотятся за мной? – с ужасом спрашиваю я.
– Мы предполагаем, что да, – отвечает миссис Бреншоу и смотрит на меня очень серьезным взглядом.
– Что они хотят со мной сделать? Убить?
Она кивает.
– Боюсь, что да, дитя мое. Именно это я и имела в виду, когда сказала, что ты и представить себе не могла, какой опасности себя подвергла. Тебя охотники особенно боятся, потому что ты первый человек, который может перемещаться между двумя мирами.
Я перестала переводить для тети Милдред. Я смотрю на профессора Боннера, на Пигрита, на обоих парней Бреншоу и чувствую себя беспомощнее, чем когда-либо.
– Но… как же теперь быть? – спрашиваю я. – Не можем же мы вечно прятаться у вас!
Еще один вопрос, который возникает у меня в голове, я предпочитаю не озвучивать: что, если эти охотники просто начнут штурм? Что смогут им противопоставить пять сотрудников отдела безопасности? Но об этом лучше даже не думать. У меня от страха желудок сводит. И то, что миссис Бреншоу выглядит совершенно растерянной, не внушает оптимизма.
– Как я уже говорила, мой муж поехал в Брисбен, чтобы поговорить с другими помощниками и вместе найти выход из ситуации, – неуверенно произносит она. – Нам нужно действовать осторожно, шаг за шагом. Сейчас ты в безопасности. Всё остальное как-нибудь когда-нибудь образуется.
Тут Пигрит взрывается. Я уже давно чувствую, как над ним сгущается черная туча ярости, и тут его прорывает.
– Да черт побери! – шипит он. – Всего этого бы не было, если бы ты просто дала чуваку утонуть! А теперь? Теперь он спасен, но зато твоя жизнь в опасности. Офигенно справедливо, я считаю!
Миссис Бреншоу испуганно смотрит на него. Я, конечно, в шоке, но я-то неплохо знаю Пигрита и его манеру. Его отец слегка приподнимает брови, совсем слегка. Он больше всех нас привык к тому, что Пигрит называет вещи своими именами.
Джон растерянно потирает шею.
– По большому счету, он прав, – смущенно соглашается он и старается не встречаться ни с кем взглядом.
Я смотрю на Пигрита и говорю:
– Зато мне не придется всю жизнь говорить себе, что я могла его спасти, но не сделала этого.
– Ну отлично, – мрачно отвечает Пигрит. – Толку только от этого будет, если эти типы сюда ворвутся.
– Суть не в этом, – вмешивается его отец. – А в том, что в тот момент, когда Саха принимала решение прыгнуть в воду, невозможно было предвидеть все последствия этого шага. В принципе, с экспериментами доктора Ён Мо Кима та же проблема: они тоже имели последствия, которые он не смог предугадать.
