Глава третья
Валли Франк играл на рояле в гостиной наверху. Это был настоящий «Стенвей», и отец Валли заботился о том, чтобы инструмент был всегда настроен для бабушки Мод. Валли играл по памяти рефрен песни Элвиса Пресли: «Смертная тоска». Он был в тональности до-мажор и поэтому исполнялся достаточно просто.
Бабушка Мод читала некрологи в «Берлингер цайтунг». В свои семьдесят лет она не утратила своей стройности и прямой осанки. На ней было темно-синее кашемировое платье.
— Ты хорошо играешь эту вещицу, — сказала она, не отрываясь от газеты. — У тебя мой слух и мои зеленые глаза. Твой дед Вальтер, в честь кого ты был назван, никогда не мог сыграть регтайм, царствие ему небесное. Я пыталась учить его, но все напрасно.
— Ты играла регтайм? — удивился Валли. — Я никогда не слышал, чтобы ты играла что — нибудь, кроме классики.
— Регтайм спас нас от голода, когда твоя мать была ребенком. После Первой мировой войны я играла в клубе под названием «Нахтлебен» здесь, в Берлине. Мне платили миллионы марок за ночь, но этого едва хватало, чтобы купить хлеб. Но иногда мне давали чаевые в иностранной валюте, и мы могли хорошо жить целую неделю на два доллара.
— Вот это да! — Валли не мог представить себе, чтобы его седовласая бабушка играла на пианино за чаевые в ночном клубе.
В комнату вошла сестра Валли. Лили была почти на три года младше, и сейчас он не знал, как к ней относиться. Потому что, насколько он себя помнил, она стояла ему поперек горла, как мальчишка младшего возраста, только еще глупее. Однако спустя некоторое время она стала более разумной, а у некоторых ее подруг появились груди, что создавало трудности.
Он отвернулся от рояля и взял гитару. Он купил ее год назад в Западном Берлине в ломбарде. Ее, вероятно, сдал американский солдат под залог, который так и не вернул. На ней имелось фирменное клеймо «Мартин», и, хотя она была дешевая, Валли казалось, что это очень хороший инструмент. Он считал, что ни владелец ломбарда, ни солдат недооценивали ее.
— Послушай это, — сказал он Лили и запел багамскую мелодию «Все мои испытания» со словами на английском языке. Ее слышал ее на западных радиостанциях — она была популярна у американских фольклорных групп. Минорные аккорды делали ее меланхоличной песней, и ему нравились грустно звучавшие переборы, которые он сочинил.
Когда он закончил, бабушка Мод посмотрела поверх газеты и сказала по — английски:
— У тебя совершенно ужасный акцент, дорогой Валли.
— Извини.
Она перешла на немецкий.
— Но поешь ты хорошо.
— Спасибо. — Валли повернулся к Лили. — А ты что скажешь о песне?
— Она грустная, — ответила сестра. — Может быть, она мне больше понравится, если я послушаю ее несколько раз.
— Плохо, — огорчился он. — Я хочу исполнить ее сегодня вечером в «Миннезингере». — Этот фольклорный клуб, название которого означает «трубадур», находился поблизости от Курфюрстендамм в Западном Берлине.
— Ты будешь выступать в «Миннезингере»? — удивилась Лили.
— Это особый случай. Они проводят конкурс. Выступить может кто угодно. Победитель получит шанс выступать регулярно.
— Я не знала, что клубы устраивают такие конкурсы.
— Обычно не устраивают. Это первый раз.
— Тебе нужно подрасти, чтобы посещать такие заведения, — заметила бабушка.
— Ты права, но я уже бывал там.
— Валли выглядит старше своих лет, — сказала Лили.
— Гм.
Лили обратилась к Валли:
— Ты никогда не пел со сцены. Ты волнуешься?
— Еще бы!
— Тебе бы спеть что — нибудь веселое.
— Думаю, что ты права.
— А как насчет «Эта земля — твоя земля»? Мне нравится эта песня.
Валли запел, а Лили стала ему подпевать.
В это время вошла их старшая сестра Ребекка. Валли обожал ее. После войны, когда их родители работали не покладая рук, чтобы прокормить семью, они часто оставляли Валли и Лили на Ребекку. Она была как вторая мать, только не такая строгая.
И мужества ей не занимать! Он с ужасом смотрел, как она выбросила в окно макет из спичек, сделанный ее мужем. Валли недолюбливал Ганса и в тайне радовался, когда он ушел.
Все соседи сплетничали, что Ребекка, сама того не зная, вышла замуж за офицера Штази. Валли сразу приобрел вес в школе: до этого никто не мог представить себе, что семья Франков чем — то отличается от других. Особенно девочки были потрясены тем, что все, что говорилось и делалось в его доме, доносилось в полицию почти целый год.
Хотя Ребекка была сестрой Валли, он не мог не видеть, что она бесподобна. У нее была великолепная фигура, а прелестное лицо выражало доброту и силу. Но сейчас она выглядела так, как будто кто — то умер. Он перестал играть и спросил:
— Что случилось?
— Меня уволили с работы, — сказала она.
Бабушка Мод положила газету.
— Что за чушь? — не сдержался Валли. — Мальчики в школе говорят, что ты у них лучшая учительница.
— Я знаю.
— Почему же тебя уволили?
— Я думаю, это месть Ганса.
Валли вспомнил реакцию Ганса, когда тот увидел, как разлетелся его макет, как тысячи спичек лежали, разбросанные на мокром асфальте. «Ты пожалеешь об этом», — завопил Ганс, глядя вверх через струи льющегося дождя. Валли подумал тогда, что это пустые угрозы, но потом сообразил, что агенту тайной полиции ничего не стоит выполнить такую угрозу: «Ты и твоя семья», — выкрикнул Ганс, и это проклятье распространялось и на Валли. Он вздрогнул.
Бабушка Мод сказала:
— Разве они не испытывают острую потребность в учителях?
— Бернд Гельд в отчаянии, — пояснила Ребекка. — Но он получил указание сверху.
— Что ты будешь делать? — спросила Лили.
— Найду другую работу. Это не будет трудно. Бернд дал мне блестящую характеристику. И в каждой школе Восточной Германии не хватает учителей, потому что многие уехали на Запад.
— Тебе тоже надо ехать на Запад, — заметила Лили.
— Нам всем нужно ехать на Запад, — поспешил поделиться своим мнением Валли.
— Мама не поедет, ты же знаешь, — возразила Ребекка. — Она говорит, мы должны решать свои проблемы, а не бежать от них.
Вошел отец Валли в темно-синем костюме с жилетом, старомодном, но элегантном.
— Добрый вечер, Вернер, дорогой, — обратилась к нему бабушка Мод. — Ребекке нужно выпить чего — нибудь, ее уволили с работы. — Бабушка часто говорила, что кому — то нужно выпить. Тогда она тоже выпивала рюмочку за компанию.
— Я знаю про Ребекку, — коротко сказал отец. — Я разговаривал с ней.
