Но Акира произнес лишь несколько слов:
– Я не против того, чтобы идти куда глаза глядят.
Потом он взял ее за руку – некрепко, чтобы она могла освободить ее, если захочет. Она этого не сделала, и Акира побрел вперед. Хэсина не привыкла, чтобы кто-то вел ее за собой, но послушно пошла за ним. Она больше не пыталась освободить руку.
Вскоре ей снова придется самой выбирать путь. Она лгала так же, как и ее отец: она знала, куда хочет отправиться.
Она должна была вернуть свой трон, но ее собственное королевство не могло ей в этом помочь. Королевства Нинг и Ци – тоже.
Но Кендия могла. Кендия со своей растущей военной мощью. Со своим народом, иссушенным на солнце и жаждущим завоевать ее земли. Хэсина войдет в это королевство неисполненных желаний, принеся с собой свое собственное. Она сотрет свою личность. Начнет все заново. Что бы для этого ни понадобилось – продуманный костюм или вымышленная история, – она проникнет во дворец и сделает так, чтобы наследный принц обратил на нее внимание. Она заручится доверием нужных людей и узнает больше о кендийских пророках. А когда придет время, она сделает так, чтобы цели Кендии послужили ее собственным целям. Вместе они вторгнутся в Янь.
Это был дерзкий план – пожалуй, даже глупый. Но здесь брат мог оказаться предателем, враг мог превратиться в союзника. В мире Хэсины оставалась лишь одна священная ценность – то была клятва, которая билась вместе с ее сердцем; клятва, которую она произносила вновь и вновь, делая шаг за шагом в темноте.
Я вернусь.
Эпилог
Он наблюдает, как она уходит.
Наблюдая за ней, он вспоминает их первую встречу. Он был очень худ – одна кожа да кости – и бледен от лихорадки. Она сидела на краешке его кровати и смотрела на него. «Придворная врачевательница говорит, что ты можешь умереть, но иногда она ошибается. Я надеюсь, что сейчас она ошибается», – сказала тогда она.
Она сидела, нахмурившись. У нее был такой серьезный вид, что он улыбнулся. На его потрескавшейся губе выступила капелька крови. Он быстро слизнул ее и мысленно отругал себя за неосторожность. Такие, как он, умирали от подобных оплошностей, а вовсе не от лихорадки.
С тех пор она была полна решимости стать его другом. И не просто другом. Она звала его братом, особенно в те первые дни, когда он никому не называл своего имени – в том числе и королю, который его спас. Чем меньше о нем знали, тем лучше.
Но она ходила за ним по пятам. Узнав, что он любит читать, она стала носить ему книги. «Это мои любимые».
«Убийцы сквозь века» – странный выбор для принцессы. Но это была необычная принцесса. Она ерзала на уроках, но не потому, что не хотела учиться. Она всегда пыталась во всем разобраться сама. Она любила задавать ему вопросы. Легкие – «Цайянь (его сестра-близнец все-таки проболталась и назвала его имя), зачем нужно учить историю? Если действие сказок тоже происходит в прошлом, почему бы не читать только их?» И трудные – «Цайянь, почему мама любит Санцзиня больше, чем меня?»
Преподаватели называли ее неспособной. Он называл ее упорной.
– Я не знаю, на что вы смотрите, – стонет несчастный министр, перебивая его мысли. – Но я жду вас здесь.
Он встает на колени рядом с этим мужчиной.
– Я был прав, не так ли?
– Забудьте про свою правоту. Вы опоздали.
– Вы доверяете мне?
– Меньше разговоров, больше лечения.
Он принимает эти слова за положительный ответ. Хорошо. Ему нужно, чтобы они все ему доверяли.
Только тогда его план сработает.
Он отрывает узкую полоску от подола своих придворных одежд и крепко забинтовывает ей рану министра, которая по-прежнему кровоточит.
– Это временные меры. Вам нужно будет обратиться к придворной врачевательнице.
– Она сбежала?
Он смотрит еще раз. Она уже в тоннеле, и картинка перед его глазами становится все более расплывчатой по мере того, как расстояние между ними растет.
– Да. Но не беспокойтесь. Я прикажу стражам выследить ее.
– Хорошо, – шепчет министр. – Не важно, выживет она или умрет. Хорошо, что ее больше здесь нет.
Цайянь соглашается. Хорошо, что ее больше здесь нет.
* * *
Его воспоминание о той ночи алеет, словно рана, которая никогда не затянется.
Это случилось после происшествия на пруду. Вода смыла большую часть его крови, а капли, просочившиеся сквозь рукав, застыли на морозе. Он сказал ей, что все в порядке. Он сказал ее брату, который в кои-то веки казался напуганным, что все в порядке. Вот только сам он знал, что все далеко не в порядке. Ему было не к кому обратиться – идти к Лилиан он хотел меньше всего на свете. Он очень не любил заставлять ее волноваться.
Он спрятался в своей комнате. Дрожь, сотрясавшая его тело, не прекратилась, и он укрылся еще несколькими одеялами. В таком состоянии его и обнаружил король: у него был жар, он ослаб от потери крови, он бредил – но даже в тот момент он не забывал, кем является. Чем является.
Он попытался обмануть и короля.
Он помнит ту ночь в малейших деталях. То, как король присел на край его кровати. Как посмотрел на него теплым взглядом, словно на родного сына. Как его губы едва шелохнулись, когда он произнес те два слова – так тихо и в то же время так громко.
«Я знаю».
Потом он разговаривал с ним. Задавал ему вопросы. Король спросил его, какая погода будет завтра. Он был настолько растерян, что ответил. Тогда король спросил его, что повара приготовят к пиру, который состоится через неделю. Он ответил, уже не так растерянно.
Один вопрос следовал за другим, и он на все из них отвечал правдиво. В конце концов магия в его венах подействовала и рана затянулась.
* * *
Так все и началось. С тех пор они часто допоздна засиживались за беседами и обсуждениями, которые помогали взглянуть на привычные вещи с новой стороны. Сначала знания короля внушали Цайяню благоговение. Ему можно было задать любой вопрос, и наконец Цайянь спросил то, что не давало ему покоя с той ночи, когда он исцелился:
«Откуда вы узнали?»
Все-таки он был очень осторожен.
Король налил ему чая.
«Давным-давно один пророк сказал мне, что однажды я найду на обочине дороги близнецов – мальчика и девочку. Он сказал, что в их венах будет течь кровь, которая пролилась по моей вине, и что, защитив их, я смогу спасти дочь от собственного наследия».
Оказалось, что это «давным-давно» произошло триста лет тому назад. Кровь, которая пролилась по вине короля, оказалась кровью пророков. Что касается его наследия, это было наследие Первого из Одиннадцати. К тому времени, как король закончил рассказывать Цайяню правду о себе и о королеве, чай давно успел остыть.
