– Ничего, ничего, – сказал Майк. – Иди, Либерти, подоткни ей одеяло, а я пока просмотрю видео.
Я благодарно ему улыбнулась.
– Я только на минуточку. Спасибо, Майк.
Я отвела Каррингтон в спальню и закрыла за собой дверь. Каррингтон, как большинство детей, имея на своей стороне тактическое преимущество, не знала жалости. Обычно, когда что-то бывало не по ней, я, ни минуты не сомневаясь, оставляла ее плакать и орать сколько душе угодно. Но сейчас мы обе знали: я не хочу, чтобы она устраивала сцену перед посторонним человеком.
– Я буду вести себя тихо, если ты разрешишь оставить свет, – начала она торговаться.
Я уложила ее в постель, укрыла до подбородка одеялом и дала книжку с картинками, которую взяла с ночного столика.
– Хорошо. Лежи в постели и... я не шучу, Каррингтон... чтобы я ни звука от тебя не слышала.
Она раскрыла книгу.
– Я не умею читать сама.
– Ты все слова знаешь. Мы с тобой сто раз читали эту сказку. Лежи и будь хорошей девочкой. А не то пеняй на себя.
– Что значит «пеняй на себя»?
Я грозно на нее посмотрела:
– Четыре слова, Каррингтон. Угомонись и лежи смирно.
– Ладно. – Она умолкла, закрывшись книгой, так что оставались видны только ее маленькие ручки, сжимавшие с обеих сторон обложку.
Я вернулась в гостиную. Майк неподвижно, словно каменный, сидел на диване.
В определенный момент отношений с мужчиной, не важно, встретились вы один раз или сотню, наступает момент, когда безошибочно знаешь, какое место этот человек займет в твоей жизни. Либо ты понимаешь, что этот человек станет важной частью твоего будущего, либо что он только временный гость, который если и исчезнет, сокрушаться не будешь. Я пожалела, что пригласила Майка. Мне захотелось, чтобы он поскорее ушел, и тогда можно было бы помыться и лечь в постель. Я улыбнулась.
– Нашел то, что хотел бы посмотреть? – спросила я.
Он покачал головой, указывая на три взятых напрокат фильма на кофейном столике.
– Я их уже видел. – Он растянул губы в какой-то картонной улыбке. – У тебя просто залежи детских фильмов. Твоя сестра, как видно, часто остается у тебя?
– Она со мной все время. – Я присела рядом. – Я опекунша Каррингтон.
Он казался сбитым с толку.
– Значит, она не уедет отсюда?
– Куда уедет? – переспросила я, и на моем лице, как в зеркале, отразилось его замешательство. – Наши родители умерли.
– О... – Он отвел взгляд в сторону. – Либерти... а она тебе точно сестра, не дочь?
Неужели? Я не ослышалась?
– Хочешь знать, нет ли у меня ребенка, о котором я ненароком подзабыла? – спросила я, скорее потрясенная, чем разгневанная. – Или хочешь спросить, не лгу ли я? Она мне сестра, Майк.
– Извини. Извини. – Его лоб сморщился от досады. А потом он быстро заговорил: – По-моему, вы не очень-то похожи. Но мать ты ей или нет, значения не имеет. Итог-то ведь один, не так ли?
Прежде чем я успела что-то ответить, дверь спальни с шумом распахнулась, и в комнату ворвалась взъерошенная Каррингтон.
– Либерти, у меня кое-что случилось.
Я вскочила с дивана, как с горячей плиты.
– Что? Что случилось?
– Кое-что само проскочило мне в горло без моего разрешения.
Ах что б тебя!
Вокруг моего сердца колючей проволокой обвился страх.
– Что проскочило тебе в горло, Каррингтон?
Ее лицо сморщилось и покраснело.
– Мое пенни на счастье, – ответила она и заплакала.
Пытаясь справиться с паникой и не потерять способности мыслить здраво, я вспомнила побуревшее пенни, которое мы подобрали на обитом ковровым покрытием полу лифта. Каррингтон хранила его в тарелке на нашем ночном столике. Я бросилась к ней и подхватила ее на руки.
– Как тебя угораздило его проглотить? Как эта грязная монетка оказалась у тебя во рту?
– Не знаю, – ревела она. – Я просто положила ее туда, а она взяла и проскочила в горло.
Я как сквозь туман осознавала присутствие Майка, мямлившего что-то вроде, как все не вовремя и, может, он лучше пойдет. Мы не обращали на него никакого внимания.
Я схватила телефон и, не отпуская Каррингтон с колен, набрала номер врача.
– Ты же могла подавиться, – отчитывала я ее. – Каррингтон, не смей никогда больше ничего класть в рот: ни пенни, ни пятицентовые, ни десятицентовые монетки – ничего постороннего. Ты не повредила себе горло? Когда ты ее проглотила, она прошла до самого конца?
Каррингтон, перестав плакать, важно задумалась над моими вопросами.
– Кажется, я чувствую его у себя под грундиной, – ответила она. – Он застрял там.
– Нет такого слова «грундина». – Мой пульс стучал, как отбойный молоток. Оператор на телефоне перевел меня в режим ожидания. Я лихорадочно соображала, может ли проглоченный пенни вызвать отравление металлом. Из чего делают пенни? Из меди? Не засядет ли этот пенни где-нибудь в пищеводе у Каррингтон и не потребуется ли операция по его удалению оттуда? Сколько, интересно, будет стоить такая операция?
Женщина на другом конце провода была возмутительно спокойна, выслушивая описание нашего чрезвычайного случая. Она записала информацию и сказала, что педиатр перезвонит мне через десять минут. Я повесила трубку, продолжая держать Каррингтон на руках, которая сидела у меня на коленях, свесив голые ноги.
К нам приблизился Майк. По выражению его лица я поняла, что этот вечер навсегда останется в его памяти как свидание в аду. Ему так же отчаянно хотелось уйти, как мне – чтобы он ушел.
– Послушай, – неуклюже начал он, – ты классная девчонка, очень милая, но... Мне в жизни такого на данный момент не нужно. Мне нужна девушка без довеска. Видишь ли... я не могу помочь тебе наладить жизнь. У меня своих проблем выше крыши. Возможно, тебе этого не понять.
Я все прекрасно понимала. Майк искал девушку без проблем и без прошлого, ту, о которой с полной уверенностью можно было сказать, что она не совершит ошибок, не разочарует его и не причинит боли.
Позже мне станет жаль его. Ведь я знала, что Майка в его поисках женщины без довеска ждет в жизни множество разочарований. Но в тот момент я не чувствовала ничего, кроме раздражения. Я вспомнила, как в подобных случаях приходил на помощь Харди, как он решительно входил в комнату и брался за дело, я вспомнила, какое невероятное облегчение я испытывала, зная, что он рядом. Но Харди не было. Вместо него возле меня маячил какой-то никчемный мужчина, не удосужившийся даже предложить свою помощь.
– Ничего страшного, – как можно беспечнее отозвалась я. Хотелось швырнуть чем-нибудь в него, как в приблудную собаку, от которой никак не можешь избавиться. – Спасибо за вечер, Майк. Мы сами справимся. Ты не обидишься, если я не пойду провожать тебя до двери...
