– ???
– Это у нас присказка такая была. Мол, если ты сам по жизни – лопух, то туда тебе и дорога. Хоть какая-то польза в этом случае будет. Так что – учись, пока возможность есть.
– Я стараюсь…
– Не всему я тебя, может, выучить успею, времени у нас немного. Поэтому – запомни. Бегать, прыгать и стрелять – хорошо, но это – не главное.
– А что тогда – главное?
– Думать. Учись думать, Котенок. Соображать. Будешь думать не как все, не стандартно – всегда будешь на шаг впереди врага идти. Всегда ищи – каким непривычным путем пройти там, где тебя не ждут. Самое страшное в бою – это стереотип мышления.
– Стерео…?
– Шаблон. Действия по шаблону. Потому что так принято, так привычнее и понятнее. Если твоих действий противник предсказать не сможет, то и ждать тебя не будет там, где ты выйдешь. И выстрелишь ты первая, и ударишь – и уйдешь живой.
В общем, к обеду мы оба изрядно подустали. Поэтому обеденную порцию умяли за обе щеки.
– Котенок, проведи ревизию. Что у нас там с продуктами? Нам к тайнику твоему когда идти надо?
– Завтра. А чего вы меня, дядя Саша, все время Котенком зовете? У меня имя есть.
– Ты не обижайся, но уж больно ты на него похожа. У меня, у дочери средней, такой вот живет. Пушистый, и глаза у него все время удивленные такие. Прямо как у тебя.
– Сибирский?
– Нет. Шотландский вислоухий, – и я постарался изобразить на снегу кошачью морду. Вышло не очень, но Марину впечатлило.
– Шотландский? Это откуда такой?
– Вообще из Англии. Там эту породу вывели. Но ей из Москвы привезли.
– Так вы в Москве живете?
– Жил. А сейчас даже и не знаю, где придется дальше-то жить. Ладно, об этом думать будем после, когда отсюда уйдем. Так что у нас там с продуктами?
– Если так и дальше есть будем, то дня на три еще точно хватит.
– Ну, а больше и не надо. На дорогу выйдем, немцев попросим – поделятся.
Марина передернула плечами. Видимо, представила себе эту сцену.
– Так. Полчаса отдых. После опять учиться будем. Твоих бы учителей – мордой бы и об забор. Кого только в поле выпускают!
– Так я же радист.
– Да хоть санитарка! В разведку пришла – должна ВСЕ уметь. Ладно, дай срок, натаскаю я тебя, чтоб хоть самому не краснеть!
После вечерних занятий ноги (да заодно и руки) гудели уже весьма основательно. Маринка оказалась сообразительной девочкой, на лету, конечно, не хватала, но все же… Эх, мне бы ее на месяцок – погонять всерьез, глядишь – и вышло бы что-то приличное. Но и так уже лучше, чем раньше.
Ужин показался необычно вкусным – Маринка постаралась. Даже нарвала какой-то травы и, мелко порезав, добавила ее в тушенку. Кстати – предпоследняя банка осталась, пора уже на промысел.
– Молодец, Котенок! Так готовить будешь – заздоровеем немерено!
– Шутите вы…
– Нет, правду говорю. У меня вон одна из дочек тоже из простых вроде вещей так очень даже вкусно приготовить может. Времени только вот не всегда хватает на готовку.
– Дядя Саша…
– Да, Котенок?
– Расскажите, как это все у вас там происходит? Как люди живут? Что вокруг творится?
– По-разному. Кто-то очень даже и неплохо себя чувствует, кому-то кисло пришлось. Эх! Неохота мне сейчас обо всем этом вспоминать! Расслабну, разомлею, как кот на солнышке, тут и до беды недалеко.
– Ну все-таки?
– Вот линию фронта перейдем, дадут нам пару дней на поправку, тогда и поговорим. Ты лучше про себя расскажи.
– А что ж я такого рассказать могу?
– Да что есть – то и говори. Ты ж вот не сразу на свет с рацией и в маскхалате появилась-то?
Маринка прыснула, видимо представив себе эту картину.
– Ну, вы и скажете! Я из Пулково, это под Ленинградом, знаете?
– Слыхал. Бывать не приходилось, но название знакомое. В самом-то городе я часто бывал, а вот в Пулково – не приходилось как-то.
– Нас в семье двое было. Я и брат мой младший, Вовка. Я только перед войной семилетку закончила и в радиотехническое училище поступила.
– Понятно, почему тебя радистом взяли.
– Так и не сразу! У нас много кто заявления писал, а взяли только десять человек! Я и не попала в первую партию… Потом уже еще один командир приехал и с каждым говорил. Вот тогда мне и повезло.
Странные у нее понятия о везении! Хотя, в то время… Это у нас, ныне, каждый от армии откосить пробует, а тогда – дело другое было.
– Ну, и дальше что было?
– Учились мы. Рацию учили, с парашютом прыгали.
– Много?
– Пять раз!
– Охренеть, как до фига…
– Стрелять нас учили…
– Ну, если так, как я это сейчас вижу, – то лучше бы время и не тратили.
Маринка обиженно надулась:
– Я в десятку три раза из десяти попадаю!
– На стрельбище. Из положения лежа.
– Да… Нас так учили…
– И толку от такой стрельбы? Позиционную войну вести собирались?
– Да так, как вы умеете, так у нас даже и инструктора не могут.
– Могут. Только это другие инструктора должны быть. И учить вас надо было не наспех, а всерьез. Чтобы такие, как ты, легко троих-четверых противников, вооруженных причем, могли бы слепить в пять секунд.
– Мы сумеем еще!
– Сумеете, не спорю. Только времени это займет прилично, и сколько еще таких ребят молодых погибнет раньше срока?
– Так война же!
– Войну тоже по-разному вести можно.
– Это как же?
– Можно в лобовую атаку на пулемет за версту переть. Можно его из пушки за пять минут закопать. Можно взвод в оборону в чистом поле положить, а можно его спрятать и во фланг противнику и долбануть. Да много чего можно еще. Только голову на плечах иметь надо.
Маринка снова насупилась. Совсем еще ребенок – вон как щеки надула!
– Дядя Саша?
– Да, Котенок.
– Про дочек своих расскажите.
– Что ж тебе о них рассказать?
– Сколько их у вас?
– Трое. И два сына.
– И не тяжело?
– По-всякому бывало. Сейчас и не тяжело уже, подросли.
– А что они у вас носят? Платья у них какие – красивые наверно?
Да, во все времена все женщины мыслят похоже… Я представил себе Маринку, наряженную в готическое платье, и аж поперхнулся.
