– Это просто машина, – усмехнулся я.
Пока я думал, Великий Ротолло шарил в карманах своего пиджака, пока не достал серый камень. Он был размером с яйцо, гладкий внизу и неровный сверху, немного похожий на окаменелость – может, это и была окаменелость или вырезанный из камня крошечный город, не знаю: было темно, и Ротолло мне его не показал. Он быстро провел руками под и над камнем, чтобы показать, что не держит его за нити, затем протянул руку за борт и раскрыл ладонь.
Камень не упал в воду.
Более того, примерно полминуты спустя стало ясно, что камень не отстает от нас, а медленно движется на восток вместе с «Дамарис». Даже скорее казалось, что двигается все остальное, но не камень, и на это было страшно смотреть.
– Это не фокус. – Ротолло покачал головой.
Локомотив с шумом приближался. За деревьями сверкали его белые лобовые огни. С его стороны послышался еще один глухой звук, что-то вспыхнуло вдали, и камень задрожал. Ротолло потянулся за ним и выудил из темноты, положив обратно в карман.
– Единственное, что у меня есть настоящего! – прокричал он. – Я никому его не показываю. Никогда! Нашел его на обочине на Краю – в смысле, над обочиной! Рядом с неприметным городишком под названием Кенаук. Это все, что камень делает. Не знаю почему. Он как будто кусочек другого мира. Что-то, что было здесь до нас. Все постоянно меняется. Знаете, возможно, в этих разговорах о секретном оружии что-то есть. Все меняется, причем постоянно.
Фокусник продолжал говорить – кажется, пытался объяснить мне свое видение мира с помощью криков и жестов сквозь шум Локомотива, – но я почти ничего не расслышал.
– Джаспер! – прокричал он.
– Что?
– Джаспер! Когда приедешь в Джаспер, не смотри на меня так, парень! У тебя есть амбиции! Амбиции, я сказал! Ты едешь в Джаспер, как и я, и, когда ты туда приедешь, ты будешь искать способ прославиться и разбогатеть. Ты делаешь оружие?
– Что?
– Почитай газеты!
Ротолло зажег очередную сигарету. Я заметил, что он достает их из желтой пачки с гербом Джаспера и названием Треста Бакстера.
– Разыщи меня, когда доберемся до Джаспера! Если не хочешь работать на тех, кто делает оружие.
И Великий Ротолло протянул мне свою визитную карточку. На ней значилось его имя с затейливыми завитушками на букве «Р».
– Театр «Ормолу»! Свинг-стрит! У меня есть связи! Два месяца, проценты, и с возможностью продления! Могу тебя нанять, если захочу!
– Но я не…
Я всегда считал себя человеком действия, призванным однажды изменить мир, а не просто его развлекать. Но карточку я все-таки взял.
– Мне бы пригодился башковитый парень! – прокричал Ротолло. – Как знать? Как знать? Будущее, верно?
В этот момент Локомотив нагнал нас. Нам был виден его дым, застилавший небо. Опять послышался грохот, за деревьями вспыхнул красный свет. Я узнал звук взрыва и думаю, Великий Ротолло тоже узнал его, потому что уронил сигарету и выругался. Затем сверкнула белая молния, которую я принял за внезапно вспыхнувшие огни Локомотива. В небе что-то просвистело и с грохотом упало в воду недалеко от нас, а затем волна перехлестнула через палубу и окатила меня так, что я ахнул, отплевываясь. Корма «Дамарис» накренилась, и громадина приподнялась, как перепуганная лошадь, так что я упал на Ротолло, Ротолло перевалился через борт и полетел в воду, а на палубу упало несколько фонарей, и она тут же загорелась.
Глава четырнадцатая
Раненый локомотив
Точно не знаю, что тогда случилось, и, видимо, никогда не узнаю.
Мне известно, что извилистый и широкий путь реки Джасс и прямой, прорезающий горы путь Линии от Станции Свода на Запад почти пересеклись в болотистом лесу. В то время как пароход «Дамарис» полз против течения, Локомотив Кингстон с шумом несся по Линии. В лесу его поджидали неизвестные, попытавшиеся пустить Локомотив под откос, взорвав пути, – эти глухие звуки мы и услышали. Остановить Локомотив не так-то просто, и какое-то время он продолжал двигаться. В бешенстве пытаясь покарать нападавших, он начал метать снаряды направо и налево, и один из них просвистел над верхушками деревьев и упал в реку прямо перед «Дамарис». Поднявшаяся волна подняла «Дамарис» и перевернула пароход, повалив на бок. Древняя посудина оказалась не готова к таким потрясениям. Прогнившие доски треснули, ржавые гвозди раскрошились в пыль, потертые веревки полопались. Гребное колесо отделилось от вращавшего его механизма, проделав в корпусе дыру.
Локомотив Кингстон выжил, позднее прибыв в Свод почти без повреждений, если верить Линии. Нападение приписали агентам Стволов, но слухи упорно твердили, что это работа Джона Кридмура, Лив Альверхайзен и профессора Гарри Рэнсома с их таинственным оружием. Полагаю, что это происшествие можно считать первым залпом сражения, которое позже назвали Битвой за Джаспер, о чем я, скорее всего, напишу, когда придет время.
Наш пароход не пережил крушения и затонул, рухнув на бок под тяжестью накренившегося гребного колеса. Тонул он величаво, как и полагалось даме преклонных лет, чье имя пароход носил. Растянутые над палубой гирлянды из флажков и фонарей оборвались и сползли в воду. За ними последовали стоявшие на палубе стулья. Затем на палубу высыпали пассажиры, прыгавшие в воду ногами вперед, обеими руками удерживая на голове шляпы или прижимая к себе чемоданы, словно родных детей. Следом прыгнул экипаж корабля. Кок «Дамарис» спас бутылку виски, а мистер Джон Сазерн удерживал битком набитый ценностями чемодан. Насколько я видел, никто не попытался выкачать из трюмов воду или как-то еще спасти «Дамарис». Разумеется, не пытался и я.
Река была широкой, неторопливой, вода – темной и теплой. Пассажиры и члены экипажа поплыли в разные стороны. Я видел, как Великий Ротолло плывет на север, оставляя за собой расходящиеся волны, блестевшие в свете пылавшей палубы. Кажется, его жена Амариллис направилась в ту же сторону, а мистер Джон Сазерн поплыл на юг. Никто не мог решить, к какому берегу плыть, и нужно ли двигаться по течению или против него. Мы не знали, что делать. Нас больше ничто не держало вместе.
Не подумайте, что наступила паника, разве что легкая. Мы знали, что наш пароход не вечен. Ничто на земле не вечно. Мы все сохраняли достоинство. Мистер Джон Сазерн в последний раз с теплотой кивнул в сторону носа корабля, а затем обхватил чемодан руками и упал в воду спиной вперед. Кок прыгнул в реку с глубоким вздохом, словно подобное случалось с ним уже не раз.
Сам я повернулся и бросился назад в бар, чтобы спасти пианино или хотя бы какие-то его детали.
Пианино сползало по медленно кренившейся палубе в направлении кучи из битого стекла, мебели, картин, цветов и столовых приборов. Спотыкаясь, я боком поплелся к нему.
Меня едва не сшибли катившиеся по палубе стулья, но я увернулся от них в прыжке, едва не запутавшись ногами. Я порезал руку о разбитую бутылку. Достигнув пианино, я обнаружил, что моего веса недостаточно, чтобы остановить или хотя бы замедлить его движение. Я выхватил из проезжавшего мимо шкафа нож для масла и использовал его вместо рычага, чтобы открыть корпус пианино. Второй голубь Великого Ротолло метался из стороны в сторону у меня над головой – не знаю, как он залетел сюда, но вылететь обратно не мог. Я был не в силах ему помочь, кроме того, выбор стоял между голубем и пианино, и я ни о чем не жалею. Я выкорчевал часть заводного механизма – тяжелый цилиндр из дерева и металла, похожий на священный свиток, испещренный значками музыкального шифра. Это была деталь с выгравированным на ней словом «КОТАН».
