«Да ну вас в самом деле, господин Йопп, ведь совершенно ясно: здесь речь о еде. Но я же не собака Павлова и не пускаю слюни. Я просто наслаждаюсь сигаретой за чашкой кофе». Хорошо. Я всего лишь хотел для начала объяснить вам рефлекс, открытый Павловым. Но возьмем более сложный эксперимент. Предупреждаю: речь сейчас не о вас. Давайте обратимся к никотинозависимым мышам и просто посмотрим, как у них обстоят дела с никотином и накрепко заученными ситуациями.
Чему и как учатся мыши
В одном знаменитом эксперименте мышей, каждую по отдельности, помещали в небольшие боксы и там «тренировали» по специальной программе. Бокс был оборудован так, что мышь могла самостоятельно решать: «А не принять ли мне сейчас дозу никотина?» Для этого она должна была сделать выбор между двумя рычагами: один из них обеспечивал подачу солевого раствора, а другой – никотина. Когда нажимался никотиновый рычаг, загоралась лампочка, и мышь получала инъекцию никотина через трубочку, заранее введенную в вену. С завершением инъекции лампочка гасла. Через очень непродолжительное время весь интерес мышки сосредоточивался на никотиновом рычаге. Кроме того, она запоминала крепко спаянное сочетание: световой сигнал = наркотический «взлет» от никотина-дофамина. Через 2–3 недели у мыши наблюдалось уже типичное поведение наркомана, стремящегося получить очередную дозу.
Рис. 13
Если бы вы могли расспросить мышь, то узнали бы, что теперь для нее на свете не существует ничего более нормального, как уютно горящая лампочка, инъекция никотина и возможность наслаждаться всей ситуацией в целом. Ей хочется никотина и света, потому что они просто неотделимы друг от друга. После того как спустя несколько недель это поведение хорошо осваивалось и закреплялось, никотин, поступавший при нажатии соответствующего рычага, заменяли на солевой раствор. Теперь каждый раз, когда мышь нажимала на рычаг и загорался свет, она получала, к сожалению, только солевой раствор. Огромное разочарование. Сначала мышь еще не теряла надежды добыть наркотик и в отчаянии часто стучала по рычагу. Так же, как я когда-то тряс заклинивший сигаретный автомат. Но спустя еще 12 дней синдром абстиненции проходил, и мышка переставала проявлять интерес к рычагу, хотя лампочка при его нажатии по-прежнему загоралась. Затренированное поведение полностью преодолевалось. Конечно, это занимало некоторое время, но в итоге срабатывало.
Но вот уже преодоленное старое поведение подвергается тяжелому испытанию – мышь снова получает никотиновую инъекцию. Однако она уже не нажимает на рычаг, чтобы принять еще одну дозу. Даже при том, что свет, как и раньше, загорается. Никакого интереса. Это значит, что устойчивая условная взаимосвязь никотин – рычаг – свет окончательно распалась.
Неполное преодоление условных связей и память о зависимости
«О’кей. Значит, отучиться, в принципе, можно. Но я пока не вижу, в чем тут соль. При чем тут световой сигнал?» Вот именно. Но потерпите – все объяснится во втором эксперименте. Тогда вы также поймете, почему, даже при давно исчезнувшей физической зависимости от никотина, в ответ на определенные ключевые раздражители может рефлекторно возникнуть желание курить, более того, могут появиться симптомы воздержания. Это и есть проявление обусловливания.
Формирование условной связи и ее полная ликвидация
Оно и только оно делает наркотик никотин таким всесильным. Устойчивые условные связи побуждают нас всегда закуривать в некоторых стандартных ситуациях – мы курим и курим, не понимая зачем. В случае отказа от курения все эти обусловленные ключевые раздражители должны быть последовательно нивелированы один за другим.
Рис. 14
Во втором эксперименте мыши, успевшие хорошо усвоить поведение наркомана, затем тоже отучаются от нажимания рычага путем замены никотина на солевой раствор, но, в отличие от первого эксперимента, при подаче солевого раствора свет не включается. (Вы еще не забыли? При никотиновых инъекциях лампочка всегда загоралась.) Это значит, что закрепленное в мозге воздействие светового сигнала не устраняется. Психологически свет остается привязан к инъекции никотина. Через 12 дней мыши уже совершенно не интересуются никотиновым рычагом, они чисты, как стеклышко. Физическая зависимость полностью преодолена. Даже никотиновая инъекция не способна побудить грызунов снова вернуться к добыванию наркотика с помощью рычага. И хотя зависимости больше нет, но!..
Тут-то и появляется чашечка кофе… Ой, нет, не то… Конечно, я хотел сказать световой сигнал, на который у мышей, прошедших дофаминовый курс обучения, выработалась условная реакция. И что же происходит? Стук – мышка тотчас же нажимает никотиновый рычаг, и даже не раз, а стучит, стучит, стучит, снова и снова, с тем же ожесточенным упорством, что и прежде. Несмотря на то, что физической зависимости от никотина уже не существует. Мыши не отходят от рычага еще очень долго, целыми днями, пока не уясняют себе, что загорающаяся лампочка не сулит им ничего, кроме соляного раствора.
Рис. 15
Лишь после этого распадается устойчивая связь между никотином и световым сигналом. С «обыкновенной привычкой» было бы справиться куда легче. Хватило бы два-три раза нажать на рычаг и получить в ответ солевой раствор – и дело было бы в шляпе. Это и есть пример тех самых раздражителей, которые не только мышам, но и каждому курильщику во многих ситуациях внушают сильнейшее желание закурить и которые нам предстоит побороть каждый по отдельности.
Формирование условной взаимосвязи и ее неполное устранение
Наслаждение или условная реакция?
Сигарета не вызывает каких-то особенных, незабываемых ощущений по сравнению с другими наркотиками. С точки зрения производимого воздействия никотин выглядит просто жалким слабаком, и, исходя из этого, абсолютно невозможно объяснить, почему многим людям так тяжело бывает бросить курить. В возникновении такой устойчивой зависимости от сигарет виновата выработка условных связей между никотином и большим количеством повседневных ситуаций, когда они начинают играть роль стимулов к курению. Я всегда считал, что курение хорошо подходит к моему жизненному стилю и что в той или иной ситуации я закуриваю исключительно по своей доброй воле. Но, положа руку на сердце, лишь очень немногие сигареты мы выкуриваем сознательно.
