Вот как описывает взятие города современник событий Генрих Латвийский, автор «Хроники Ливонии»:
…Число убитых доходило уже до тысячи. Русские, оборонявшиеся дольше всего, наконец были побеждены и побежали сверху внутрь укрепления; их вытащили оттуда и перебили, всего вместе с королём
[21] около двухсот человек… Изо всех бывших в замке мужчин остался в живых только один — вассал великого короля суздальского
[22], посланный своим господином вместе с другими русскими в этот замок. Братья-рыцари снабдили его потом одеждой и отправили на хорошем коне домой в Новгород и Суздаль сообщить о происшедшем его господам…
Новгородцы же пришли было во Псков с многочисленным войском, собираясь освобождать замок от тевтонской осады, но, услышав, что замок уже взят, а их люди перебиты, с большим горем и негодованием возвратились в свой город.
(12. С. 239–240. Перевод С. А. Аннинского)
Следствием произошедшего стал мирный договор, по которому русские вынуждены были признать власть Ордена над Восточной Прибалтикой. По замечанию современных исследователей, этот договор определил границу, которая «в конечном итоге закрепила сохраняющийся до настоящего времени западный рубеж России в данном регионе» (22. С. 76).
ГОД 1226
Переяславль. Новгород
Третье по счёту новгородское княжение отца Александра Невского оказалось более продолжительным и ознаменовалось несколькими важными деяниями. Ярослав сменил на новгородском столе черниговского князя Михаила Всеволодовича, в будущем почитаемого русского святого и мученика за веру, а в то время своего политического противника.
Из Новгородской Первой летописи старшего извода
Новгородцы же послали к Ярославу, в Переяславль… Той же зимой пришла литва, без числа; повоевали около Торжка и не дошли до Торжка 3 версты. Было же их 7 тысяч; и гостей
[23] побили многих, и Торопецкую волость всю захватили. («И захватили многое множество христиан, и много зла сотворили, воюя около Новгорода, и около Торопца, и у Смоленска, и до Полоцка, потому что была рать велика зело, какой не было от начала мира», — читаем в Лаврентьевской летописи. — А. К.) Князь же Ярослав и Владимир
[24] с сыном и с новоторжцами — княжий двор, новгородцев же мало — и торопчане с князем своим Давыдом пошли за ними; а новгородцы послали [своих]: те же, дойдя до Русы, возвратились. Князь же Ярослав нагнал литву на Усвяте; и напали на них, и так, Божией помощью и Святой Софии, отняли весь полон, а самих перебили 2000, а остаток их разбежался; тут убили князя Торопецкого Давыда и Василя, меченошу Ярославова.
(24. С. 64)
Эта победа случилась в воскресенье сыропустной недели, то есть 1 марта.
И была радость великая по всем землям тем, освобождённым им от поганых, был мир потом на многие лета.
(38. Стб. 447–448)
После победы на Усвяте князь Ярослав вступил в Новгород. «И не положил того во гнев [новгородцам], что не пошли за ним», — пишет новгородский летописец.
ГОД 1227
Новгород
…Ярослав, сын Всеволожь, ходил из Новгорода за море, на емь
[25], где ни один из князей русских не бывал, и всю землю их пленил; и возвратился к Новгороду, славя и хваля Бога, ведя множество полона, так что находившиеся с ним не могли весь полон довести, но одних изрубили, а иных множество отпустили восвояси.
…В том же году князь Ярослав Всеволодович, послав, крестил множество карел, едва ли не всех людей…
(38. Стб. 449)
В том же году [в Новгороде] сожгли волхвов четырёх, обвинив их в том, что потворами (колдовством. — А. К.) занимаются, — а Бог весть; и сожгли их на Ярославле дворище.
(24. С. 65)
ГОД 1228/29
Новгород
Под этим годом имя княжича Александра Ярославина впервые появляется на страницах летописи. Причём появляется в связи с очередным конфликтом между его отцом, князем Ярославом Всеволодовичем, и новгородцами. Впрочем, обо всём по порядку.
Из Новгородской Первой летописи старшего извода
В лето 6736 (1228)… Того же лета приплыла емь воевать в Ладожское озеро в лодках, и пришла в Спасов день
[26] весть о том в Новгород. Новгородцы же, рассевшись в насады
[27], выгребли в Ладогу с князем Ярославом. Володислав, посадник Ладожский, с ладожанами, не ожидая новгородцев, погнался в ладьях вслед за ними (емью. — А. К,)… и настиг их, и бился с ними. И была ночь, и отступили (ладожане. — А. К.) на островок, а емь на берегу с полоном… Той же ночью запросили мира, и не дал им посадник с ладожанами, а они иссекли весь полон, а сами побежали в лес, бросив лодки; много их тут пеших пало, а лодки их сожгли. Новгородцы же, простояв в Неве несколько дней, собрали вече и хотели убить Судимира
[28], и укрыл его князь в насаде у себя. Оттуда возвратились в Новгород, не дождавшись ладожан…
Подспудная неприязнь между князем и новгородцами, давшая о себе знать во время недолгого «стояния на Неве», выплеснулась наружу чуть позже, в связи с событиями вокруг Пскова, «младшего брата» и исторического соперника Новгорода. Союз с Псковом был необходим князю Ярославу в условиях надвигавшейся войны с Западом, однако псковичи были заинтересованы в сохранении мирных отношений с Ливонским орденом — своим ближайшим западным соседом.
В том же году, ещё прежде сей рати, князь Ярослав пошёл во Псков с посадником Иванком и тысяцким Вячеславом. И услышали псковичи, что идёт к ним князь, и затворились в городе, не пустили к себе; князь же, простояв на Дубровне, возвратился в Новгород; во Пскове же толковали, будто везёт к ним оковы, хочет заковать лучших мужей. И, придя [в Новгород, Ярослав] собрал вече на владычном дворе
[29] и так сказал: «Не замышлял ничего худого против псковичей, но вёз им в коробьях дары: паволоки и овощи, а они меня обесчестили», и возложил на них жалобу великую. Тогда же привёл полки из Переяславля, так сказав: «Хочу идти на Ригу»
[30]; и стали те около Городища в шатрах, а иные в Славне по дворам
[31]. И подорожало всё на торгу: и хлеб, и мясо, и рыба, и с того времени настала дороговизна: покупали хлеб по 2 куны, а кадь ржи по 3 гривны, а пшеницу по 5 гривен, а пшена по 7 гривен — и продолжалось так в течение трёх лет.
