(24. С. 54)
В феврале 1216 года Мстислав Удатной вернулся в Новгород, арестовал наместника Ярослава и всех его слуг. Попытка уладить ссору миром не увенчалась успехом, Ярослав отказывался от переговоров. Началась война между тестем и зятем, в которую очень скоро оказались вовлечены многие другие русские князья, в том числе братья Ярослава Юрий и Константин, по-прежнему враждовавшие между собой. Несмотря на то, что Ярослав, Юрий и присоединившийся к ним Святослав Всеволодовичи имели явное превосходство в силах, война, как уже говорилось выше, закончилась их катастрофическим поражением. По показаниям источников, в Липицкой битве у Юрия и Ярослава погибли 9233 человека, в то время как их противники потеряли всего 6 человек
[15].
Поведение самого Ярослава Всеволодовича во время Липицкого побоища и особенно после него — по крайней мере, в изложении враждебных ему смоленского и новгородского летописцев — не вызывает и тени сочувствия. Вместе со своим полком он первым бежал с поля боя и при этом так спешил, что на пути к Переяславлю загнал четырёх коней.
…И не довольно ему было первого зла, не насытился крови человеческой, избив многих людей в Новгороде, и в Торжке, и на Волоке, но и тут, вбежав [в город], схватил новгородцев и смолян, какие пришли в землю его по торговым делам, и повелел всех что ни есть новгородцев в погреби бросать, а иных в гридницу, и тут задохнулись во множестве; а иных повелел запереть в тесной избе, где задохлось их полтораста человек. А смолян 15 человек запер отдельно, те все остались живы.
Когда союзные князья приблизились к Переяславлю (к тому времени Юрий уже капитулировал и Константин занял Владимир), Ярослав, «придя в смятение, начал присылать к ним людей, моля о мире». Затем сам выехал из города и ударил челом своему старшему брату Константину, умоляя того не выдавать его тестю.
Константин же примирил Мстислава с Ярославом, зятем его, и примирились, не доходя до Переяславля… Ярослав одарил и князей, и новгородцев дарами великими. А Мстислав, не входя в город, забрал дары и, послав в город, взял дочь свою, жену Ярослава, и тех новгородцев, что остались живы и что были с Ярославом в полку, и выехал в станы за город. Ярослав же многажды посылал с мольбой к Мстиславу, прося вернуть ему княгиню его… Мстислав же не пустил дочь свою к нему. И, простояв ночь, князья разошлись: Константин пошёл к Владимиру, а Мстислав к Новгороду…
(40. С. 194–197)
Ярослав сохранил за собой Переяславское княжество. Что же касается его переговоров с тестем относительно супруги, княгини Ростиславы Мстиславны, то летописи более не возвращаются к этому сюжету, а потому мы не знаем, как скоро Ростислава вернулась к мужу, да и, строго говоря, вернулась ли она к нему вообще. А между тем этот вопрос представляется для нас исключительно важным, поскольку речь идёт о происхождении матери Александра Невского.
Житие святого и благоверного великого князя Александра называет лишь крестильное имя его матери — Феодосия. Большинство историков, однако, полагают, что речь идёт именно о второй супруге Ярослава Всеволодовича, княгине Ростиславе Мстиславне. Вероятно, её отец, тесть Ярослава Мстислав, всё же не смог насильно разлучить супругов, соединённых церковным браком, и по прошествии времени Ростислава вернулась к мужу. Впрочем, в литературе была высказана и другая точка зрения на этот счёт, основанная на показаниях поздних родословных книг. Согласно им, матерью Александра Невского и всех других сыновей Ярослава Всеволодовича могла быть некая третья супруга князя, возможно, дочь рязанского князя Игоря Глебовича (f прежде 1195) и сестра князя Юрия Игоревича (занявшего рязанский стол ранее 1237 года): предположительно, князь вступил с ней в брак в 1218 году, после того как расстался с Ростиславой Мстиславной. Эта гипотеза имеет под собой определённые основания
[16] и также находит своих сторонников. А потому приходится констатировать, что вопрос о происхождении матери Александра Невского по-прежнему остаётся открытым и кем она была, мы, строго говоря, в точности не знаем.
