“Теория всего” вышла на экраны в декабре. Хокинг говорил, что ему приятно, что о нем сняли фильм, и хвалил игру Редмэйна. “Порой мне казалось, что он – это я”. “Да, именно так мы и жили”, – подтвердили дети Стивена Энтони Маккартену. Джейн Хокинг превозносила игру Фелисити Джонс до небес.
Хокинга пригласили на предварительный закрытый просмотр, и он потратил почти десять минут, пока писал отзыв. Эти десять минут “ужасно извели нас, – признавался Маккартен. – Мы ждали его слов в молчании, но его слова оказались благожелательными. Он сказал, что это “в целом правда”. А потом – что это на удивление честный рассказ о его первом браке”
[516]. Редмэйн и Фелисити Джонс получились настолько близки к реальным Стивену и Джейн Хокинг, насколько этого вообще можно ожидать от актеров. Готовясь к фильму, Редмэйн общался с больными БАС, наблюдая воочию, каково жить с этим неуклонно развивающимся недугом. Так ли важна точность во второстепенных деталях? Нескольких друзей Хокинга слили в один образ. Два ключевых события в жизни Хокинга – выпускной экзамен в Оксфорде, от которого зависело его будущее, и открытие излучения Хокинга – открытие, которое поначалу приняли в штыки, а затем повсеместно признали, – затронуты мимоходом. Полностью выпал важный для семьи год в Пасадене (Калифорния). Приступ болезни, в результате которого Стивен лишился голоса и едва не лишился жизни, перенесен из Женевы в Бордо, и знаковый эпизод происходит в опере, которую зрители должны принять за байройтскую, хотя на самом деле это не так. Но неужели стоит упрекать Джеймса Марша и Энтони Маккартена за то, что местами их сюжет немного отклоняется от буквального изложения? Например, за то, что они превратили великолепно срежиссированный майский бал в сцену, когда в жизни героев происходит романтический поворот, и этот бал на экране вышел намного пышнее, чем его справляли в Тринити-колледже в 1960-е годы. Или за то, что они перенесли сцену, когда Стивену становится дурно, в здание оперы – ведь это позволило снять драматический эпизод: Стивена выносят из зала под душераздирающую музыку Вагнера. Хокинг, возможно, и предпочел бы, чтобы так случилось на самом деле. Фильм подчас описывали как “благодушно-сентиментальный”, но многое в жизни семьи Хокингов далеко от благодушия и сентиментальности. Хотя создатели фильма постарались передать, как сказывалось на браке и близких совокупное давление недуга, преданности науке и растущей славы, все же они избегали показывать более темные и сложные стороны жизни и характеров этих двух замечательных людей и их отношений. Тем не менее это прекрасный фильм, и каждый, кто его видел, подтвердит, что Редмэйн заслужил премию Британской академии кино.
В декабре, посмотрев фильм о себе, Хокинг дал понять, что охотно сместится к другому концу спектра и сыграет “злодея в фильме о Джеймсе Бонде”. По его мнению, искусственный голос и инвалидное кресло делали его идеальным кандидатом на такую роль.
2015 – возвращение к “пылающим окраинам мира”
Год 2015 начинался вроде бы тихо. Стивен Хокинг все еще занимал важный пост руководителя исследований в Центре теоретической космологии. Он являлся в свой кабинет в департаменте прикладной математики и теоретической физики почти ежедневно. И все же ему исполнилось 73 года, и он уже несколько лет не брал новых аспирантов. Сулит ли ему новые открытия в этом году привычка “следовать за своим чутьем”? Кто знает?
На пенсию он выходить не планировал, не отпугнула его и произошедшая в октябре авария экспериментального галактического корабля Enterprise компании Virgin. В феврале Хокинг участвовал в торжественном приеме нового галактического корабля Virgin. В том же месяце он горячо поздравил Эдди Редмэйна с Оскаром и вновь появился в “Теории большого взрыва”, теперь как таинственный “тролль из интернета”. Вскоре он опробовал новую стрим-технологию, с помощью которой ему предстояло в апреле читать лекцию в Австралии, в сиднейской Опере, не лично, а в виде голограммы, и приблизился вплотную к осуществлению своей мечты сыграть злодея в фильме о Джеймсе Бонде – сыграл аналогичную роль в рекламе “Ягуара”.
Традиционная конференция в Кукс-Бранче обрела новый дом в Грейт-Брэмптон-хаусе, английской усадьбе поблизости от границы с Уэльсом, между Херефордом и Хэй-он-Уай. Хокинг и Малькольм Перри прибыли туда в середине марта и услышали лекцию Эндрю Стромингера из Гарварда, из которой, как они сразу поняли, проистекали существенные следствия для парадокса исчезновения информации в черной дыре. Перри вспоминал, как он и Стромингер “говорили, говорили часами, засиживаясь допоздна, а Стивен по большей части слушал, лишь изредка комментируя”. Позднее Стромингер пояснял: “Аргумент [Хокинга о парадоксе исчезновения информации] часто критиковали самым нелепым образом, и, по моему мнению, он совершенно справедливо отмахивался от подобной критики. Но этот мой довод он выслушал и вроде бы сразу согласился, что в нем ключ”
[517].
Летом, когда зонд НАСА New Horizons пролетел мимо Плутона, Хокинг устроил “Плутонову вечеринку”. Всем было велено явиться в маскарадном наряде, изображающем какое-нибудь небесное тело. Малькольм Перри явился в официальном костюме. Что это за небесный объект? Он заглянул сюда по дороге в другое место, пояснил Перри, в точности как New Horizons, летевший дальше мимо Плутона. Сам Хокинг нарядился “Плутоном, владыкой подземного царства”, а один из внуков дополнил образ, нарисовав огромного пса Цербера – картину поставили возле инвалидного кресла. Под конец вечера, выбравшись на темную аллею, Хокинг попросил немного подождать с фейерверком и прочел краткую лекцию о необходимости исследовать Солнечную систему. Никто б не мог описать эту сцену лучше, чем сделала Люси Хокинг в статье для Radio Times:
Вот перед нами мужчина в инвалидном кресле, с накладной белой бородой, одетый богом подземного мира, у его ног трехголовый бумажный пес, этот человек запускает шутихи и пугает прохожих требованием “не полагать границ человеческому вдохновению” (тонкий намек на отсутствие граничных условий), а вокруг него все мы в самых странных костюмах.
“Благо это Кембридж… никто не вызвал полицию”, – подытоживает Люси
[518].
В августе Хокинг и Перри поехали в Стокгольм на конференцию, организованную физиком Лаурой Мерсини-Хоутон, ее университетом (университетом Северной Каролины – Чэпел-Хилл) и Скандинавским институтом теоретической физики (NORDITA). Здоровье Стивена заметно улучшилось, и он убедил врачей отпустить его в Швецию. В Стокгольме он провозгласил перед коллегами и огромной аудиторией любителей физики новую теорию черных дыр. Вскоре все заговорили об “открытии Хокинга”, “новом прорыве Хокинга”, и потребовалось время, чтобы внести поправку: к этому открытию причастны также Стромингер и Перри.
