На этой вечеринке молодые люди познакомились и обменялись адресами, а через несколько дней, 8 января, Стивен пригласил Джейн на свой двадцать первый день рождения. Так Джейн впервые попала в эксцентричное жилище Хокингов, в дом номер 14 по Хиллсайд-роуд. Хотя лица хозяев были ей знакомы – Сент-Олбанс не так уж велик, – но среди них она почувствовала себя дурочкой и большую часть вечера провела в уголке у камина, пытаясь согреться в этом ледяном доме и усадив к себе на колени младшего брата Стивена Эдварда. Не был этот вечер счастливым и для Стивена. Ему уже не удавалось скрывать симптомы своей болезни, он не сумел разлить гостям напитки.
Примерно через месяц из разговора Дайаны Кинг с подругой Джейн услышала новости о том, что у Стивена диагностировали “какую-то ужасную неизлечимую болезнь, от которой парализует… не рассеянный склероз, но что-то вроде того, и жить ему осталось года два, не больше”
[60]. Брат Дайаны Бэзил навещал Стивена в больнице.
После такого разговора встреча со Стивеном неделей позже на железнодорожной станции в Сент-Олбансе застала Джейн врасплох: выглядел Стивен неплохо, одет был несколько более “традиционно”, чем обычно, да еще и подстригся. Оба ехали в Лондон, по дороге сидели рядом, болтали. Джейн выразила сочувствие по поводу его госпитализации, Стивен поморщился и ничего не ответил
[61]. Больше она эту тему не затрагивала. Стивен спросил, не сходит ли она с ним в театр, когда он приедет домой на выходные из Кембриджа. Джейн приняла приглашение.
Первое их свидание состояло из ужина и театра. Вечер в Лондоне обошелся так дорого, что, садясь с Джейн в автобус до вокзала, Стивен обнаружил полное отсутствие денег. Банкоматов в те времена еще не изобрели, и, после того как он столь щедро угостил свою даму на первом свидании, Стивену пришлось попросить ее заплатить за проезд. Джейн сунула руку в сумочку – и не нашла там кошелька. Так началось первое их совместное приключение.
Они выскочили из автобуса, пока с них не стребовали плату за проезд, вернулись в темный, закрывшийся уже “Олд Вик” и проникли в театр через вход для актеров. Кошелек обнаружился под тем самым креслом, которое Джейн занимала во время спектакля, и все вроде бы обошлось, но тут в зале погасли последние огни. Стивен взял Джейн за руку, повел ее обратно на сцену и оттуда по кромешно темному коридору к выходу. Джейн следовала за уверенно ведущим ее Стивеном “с молчаливым восхищением”
[62].
Стивен был не из тех молодых людей, что приглашают в кино и угощают пиццей. В следующий раз он позвал Джейн на майский бал в Тринити-холле. Театр и ужин в Лондоне, майский бал в университете – о чем еще может девушка мечтать?
В июне
[63] Стивен приехал в Сент-Олбанс за Джейн, и она ужаснулась произошедшей в нем перемене и усомнилась, сможет ли “хрупкий, истощенный, шатающийся на ветру Стивен, опиравшийся на руль, чтобы распрямиться и посмотреть на приборную доску”
[64], благополучно довезти ее до Кембриджа. Поездка и впрямь оказалась опасной, но не из-за недуга Стивена, а из-за его бесшабашности. Промчавшись на головокружительной скорости от Сент-Олбанса до Кембриджа, Джейн дала себе зарок вернуться домой на поезде, но не повторять таких экспериментов
[65].
Хотя Тринити-холл уступает размерами другим колледжам Кембриджа, майский бал там оказался именно таким, каким должен быть бал мечты. Спускавшиеся к реке лужайки и клумбы и поле позади колледжа были романтически освещены, студенты и преподаватели в церемониальных нарядах выглядели гораздо импозантнее, чем в обычные дни. Музыка на любой вкус в разных залах колледжа: в элегантном помещении со стенными панелями – струнный квартет, в большом зале – кабаре. Джазовый ансамбль. Шумовой ансамбль с Ямайки. Ванны шампанского, богатейший буфет. Праздник длился до рассвета, наутро планировалось катание на лодках. Джейн поначалу изумилась, а потом порадовалась тому, как друзья Хокинга отчаянно спорят с ним по каким-то ученым вопросам, но при этом с величайшей нежностью и вниманием заботятся о своем больном товарище. Но по окончании праздника Стивен, к немалому огорчению девушки, отказался отпустить ее домой на поезде и снова повез на машине. Эта поездка так вымотала ее и так рассердила, что она вышла из машины, бросив Стивена, и решительно направилась к дому. Только по настоянию своей мамы Джейн вернулась и все же пригласила Стивена к чаю. Несмотря на столь романтические свидания, романа, собственно, на тот момент еще не было, хотя Хокинг и считал Джейн “очень милой”
[66], и примерно в ту же пору его старый друг Дерек Пауни заметил неожиданный интерес Стивена к элегиям Джона Донна – откровеннейшим и прекраснейшим шедеврам английской любовной поэзии
[67].
Повидавшись со Стивеном еще несколько раз в кругу его и своей семьи, Джейн отправилась на лето в Испанию проходить языковую практику. К тому времени, как она вернулась, Стивен уже отбыл обратно в Кембридж, а вскоре и сама Джейн переехала из Сент-Олбанса в Лондон и приступила к учебе. Стивен наведывался в столицу лечить зубы и приглашал Джейн то посмотреть вместе коллекцию Уоллеса (знаменитую выставку предметов искусства, мебели, фарфора, оружия и доспехов), то на ужин и на оперу Вагнера “Летучий голландец”. На последнем свидании Стивен споткнулся и рухнул посреди Лауэр-Риджент-стрит. Джейн кое-как помогла ему подняться на ноги. Она заметила, что, по мере того как походка Хокинга становится все более шаткой, его мнения становятся все резче и категоричнее. В тот раз – это было вскоре после убийства Джона Кеннеди – Стивен раскритиковал политику покойного президента в пору Карибского кризиса
[68].
Зимой Стивен часто приезжал в Лондон на лекции и к стоматологу, и билеты в оперу у него не переводились. Джейн также навещала его в Кембридже по выходным. Она уже понимала, что “влюбилась в Стивена, в его изощренный юмор, в волшебный свет, мерцавший в его глазах”
[69], но краткий роман девушку не устраивал, а на что мог рассчитывать приговоренный, кроме краткого романа? Совместные выходные не приносили им радости, Джейн нередко возвращалась домой в слезах.
Весьма словоохотливый во всех других случаях, Стивен закрывался, когда речь заходила о его болезни, и отказывался делиться своими переживаниями. Джейн это смущало, но она не решалась давить – лишь годы спустя она осознала, что уже тогда у них появились “мертвые зоны” и это дорого обошлось им в дальнейшем
[70]. Однажды зимой Джейн встретила Стивена после очередного визита к специалисту с Харли-стрит. Она спросила, что сказал доктор, а Стивен “поморщился” и заявил, что доктор не велел-де “больше приходить, помочь тут нечем”
[71]. Вот и все.
