На пресс-конференции незадолго до объявленной даты запуска Большого адронного коллайдера в сентябре 2008 года Хокинг растравил старые раны, сказав, что, по его мнению, “будет куда интереснее, если мы не найдем частицу Хиггса. Тем самым выяснится, что тут допущена ошибка, и найдется о чем подумать. Ставлю 100 долларов на то, что Хиггса мы не обнаружим”
[419]. Хиггс ответил пренебрежительным отзывом о работе самого Хокинга: “С точки зрения физики частиц, с точки зрения квантовой теории для последовательной аргументации требуется засунуть в гипотезу что-нибудь еще, кроме гравитации, а Стивен про это забывает. Его вычисления кажутся мне крайне сомнительными”
[420]. Хокинг говорил о том, что Большой адронный коллайдер мог бы принести открытия поинтереснее – например, обнаружить суперсимметричные пары. “Найдя их, мы получили бы решающий аргумент в пользу теории струн, – сказал он, – и, вероятно, убедились бы в том, что из них состоит темная материя, удерживающая галактики от разбегания. Что бы коллайдер ни обнаружил – а также если он чего-то не обнаружит, – это многое поведает нам о структуре вселенной”
[421]. Комментарий Sunday Times – мол, “эта ссора шоком отразится на всем научном сообществе” – был явным преувеличением, но нетрудно понять Хиггса, который накануне восьмидесятилетия жаждал наконец убедиться в правильности своей теории.
У Хокинга с работой коллайдера были связаны собственные интересы. В последней лекции в Калифорнийском технологическом он упоминал возможность разглядеть микроскопические черные дыры, возникающие при столкновении в коллайдере. Если это в самом деле происходит, значит, микроскопические черные дыры испускают частицы именно так, как предсказывает теория излучения Хокинга
[422]. Можно претендовать на Нобелевскую премию
[423].
К большому огорчению и Хиггса, и Хокинга, и многих других людей, Большой адронный коллайдер пришлось выключить всего через девять дней после запуска. Замыкание в электропроводке вызвало утечку гелия в туннель коллайдера и сбой сверхпроводящих магнитов, которые направляют движение субатомных частиц. Целый год ушел на то, чтобы вернуть коллайдер в строй.
Частица Хиггса остается неуловимой и поныне, когда пишется эта книга
[424]. В конце февраля 2011 года после небольшого перерыва на плановый ремонт исследователи приступили к новому циклу экспериментов. “Либо мы обнаружим частицу Хиггса, либо исключим ее существование – в любом случае мы получим очень важный результат, – заявил Серджио Бертолуччи, директор компьютерных исследовательских программ ЦЕРНа. – Конечно, принять отрицательный результат как серьезное достижение труднее, однако если частица Хиггса не существует, что-то должно обнаружиться на ее месте”
[425].
Пожиратель времени
Тогда же, в сентябре 2008 года, когда возобновилась старинная вражда Хокинга и Хиггса, Хокингу выпала честь символически “перерезать ленточку” на новом украшении, появившемся в древнем центре Кембриджа. Колледж Корпус-Кристи, обладатель самого старинного университетского двора, приобрел и установил на углу Бенет-стрит и Кингс-парейд огромные механические часы без стрелок: секунды, минуты и часы отсчитывались вспышками голубых лампочек в форме слезинок на концентрических кругах, охватывавших циферблат диаметром в полтора метра. Огромный золотой циферблат весь был покрыт трещинами, пузырями, словно в тот момент, когда металл плавился, в него уронили камень. Так изображался Большой взрыв, запустивший пульсацию времени
[426].
Сверкающий механизм увековечивает память великого часовщика Джона Харрисона: в XVIII веке он решил проблему определения долготы и в том числе изобрел “кузнечиковый спуск”. Часовщик и спонсор колледжа Корпус-Кристи Джон Тейлор окончил университет в 1950-х и с тех пор прославился многими изобретениями. Старинные часы – его страсть. Тейлор выполнил своего “кузнечика” в виде гигантской, устрашающего вида саранчи. Прекрасная и грозная прожорливая тварь неустанно ползет по верхнему краю часов. Она запускает лапки-рычаги в зубцы гигантской часовой шестерни, которая вращается вокруг наружного циферблата, и, как делал это кузнечик Харрисона, сдерживает и выравнивает скорость вращения. Это чудище именуется “хронофагом”, пожирателем времени
[427].
Когда часы бьют час, то не привычным перезвоном, а звяканьем железных цепей о гроб, грохотом молотка, забивающего в деревянную крышку последний гвоздь, – все это спрятано внутри часов.
Вполне естественно, что именно Хокингу выпала честь публичного открытия этого великолепного механизма. Стивен Хокинг сделался олицетворением Большого взрыва и “краткой истории” времени. Он приручил время, превратил его в еще одно измерение пространства. И мистически продлил время собственной жизни, обманув то прожорливое существо на циферблате.
Тихое торжество
И все же время шло, даже для Хокинга. Годом позже, 30 сентября 2009 года, ему пришлось отказаться от звания Лукасовского профессора математики, которое он носил тридцать лет, – по уставу университета профессорам полагается в шестьдесят семь покидать кафедру. Преемником Хокинга стал Майкл Грин, известный физик-теоретик, специалист по теории струн.
В отличие от шестидесятилетия, отставка была отмечена в узком кругу, выпили шампанского на кафедре. Особых изменений не произошло – все то же до отказа перегруженное расписание, научная работа, кабинет в DAMPT. Теперь официальная должность Хокинга называлась “руководитель исследований Кембриджского центра теоретической космологии”. Ни на просторный угловой кабинет, ни на прилегающие к нему помещения, отведенные для личного секретаря и помогающего Хокингу аспиранта, никто не покушался. В записи радиовыступления на Би-би-си Хокинг подчеркивал, что не уходит на пенсию, меняется лишь название должности. Он завершил свою речь словами: “Эта эпоха – прекрасное время, чтобы жить и заниматься теоретической физикой. За последние сорок лет наши представления о вселенной радикально изменились, и я рад, что смог внести свой вклад в эту работу. Я хочу разделить со всеми свой интерес, свой энтузиазм. Миг озарения, эврика, когда открываешь нечто никому прежде не ведомое, – с чем это сравнить? Не стану сравнивать с сексом, тем более что этот миг длится дольше”
[428].
