— Всегда пожалуйста, — ответил он, и у него затрепетали ресницы.
Наступила долгая пауза.
Вот всегда у нас так. Подразумеваемое не менее важно, чем сказанное вслух.
— Так когда ты думаешь ехать? — хмурясь, спросил он по-английски.
— Скоро. На следующей неделе. Уже подала заявление об отпуске.
— На следующей неделе? У меня статья в газете «Эль Паис» выходит. Важное событие. Устраиваю по этому случаю вечеринку.
— А меня приглашаешь?
— Разумеется. Но ты не придешь.
— Как ты догадался?
— Среди моих нюхающих кокаин бисексуальных друзей, декадентов и контрреволюционеров ты чувствуешь себя не в своей тарелке.
— Точно, а я-то думала: и с чего это? А что за статья?
— Эссе о Новой Кубе. Разные слухи, расползающиеся вокруг МВД.
— «Эль Паис». Отец бы тобой гордился.
— Ты думаешь?
— Конечно, Рики.
Он кивнул, но оставил последнюю мою реплику без ответа. Лицо его помрачнело, он потянулся через стол.
— Руки, — попросил он.
Я положила свои ладони на его. Он прочистил горло.
— Ох, нет, Рики, только не надо читать мне лекцию!
Это он пропустил мимо ушей и высказал то, что собирался:
— Слушай, дорогая, я знаю, ты на два года старше меня, но во многих отношениях я всегда воспринимал тебя как младшую сестру, чувствовал, что должен за тобой присматривать. — Тон у него вполне серьезный.
— Да ладно тебе, Рики. — Я попыталась вырвать у него руку.
Он пожал плечами, полез в карман пиджака за очередной сигарильей, раскурил ее и затянулся.
— Ладно, сестрица, я постараюсь покороче, но все-таки скажу, а ты послушай. Я должен тебе это сказать, чтобы совесть была чиста. На случай, если с тобой что-то случится. Ради себя говорю, не ради тебя. Ты как?
— Валяй, — тихо согласилась я.
— Ладно, длинную речь изложу в сжатой форме. Суть сводится к тому, что нет никакого смысла рисковать жизнью и карьерой ради отца. Плевать ему было на нас. Ни единого письма, ни гроша не прислал за все эти годы. Эгоист, ублюдок. Жаль мне, конечно, что его нет, но больше я ничего к нему не испытываю. Мы ему ничем не обязаны. И более того, в тот вечер он, вероятно, был пьян. Опять-таки жаль, что так получилось, но к нам эта история не имеет ни малейшего отношения.
Рики мрачно улыбнулся, глубоко затянувшись сигаретой.
Я понимала его точку зрения, но не разделяла:
— А к кому же тогда имеет?
— Не в том суть.
— А в чем, Рики?
— Суть в том, что взрослые так дела не делают, — пояснил он.
— А как они делают? — Я начала злиться. Иногда мне бывало трудно выносить его снисходительный тон.
— Не так. Так люди поступают в комиксах и телевизионных постановках. Это нелепо, ретроградно, театрально.
— Я поступаю театрально?
— Да. Изображаешь. Играешь. Посмотри на себя. У тебя многообещающая карьера, квартира, за которую не надо платить бешеные деньги, светит повышение по службе. И ты все это хочешь пустить по ветру? Чего ради?
— Ничего я не хочу пустить по ветру. Беру недельный отпуск, распланировала все зара…
— Что распланировала? Они в ГУР, по-твоему, тупые? Если, добравшись туда, не переметнешься на сторону американцев, если сумеешь вернуться, следующие десять лет проведешь в тюрьме, будешь перевоспитываться на плантации.
— Я тебе уже говорила. Не перебегу. Вернусь, у меня разработан подробный план.
— На хрен твой план! ГУР, МВД всегда на шаг впереди. Мне понадобился целый день, чтобы избавиться от «хвоста» в Нью-Йорке.
— Но избавился же.
— Избавился, у меня опыт имеется. Но у тебя-то — нет.
— Я в полиции служу. Понимаю, когда за мной следят.
— Ну, будем надеяться, — пробормотал Рики, глянул на звезды и покачал головой.
Последовала очередная пауза. Проститутки обоих полов, jiniteros и jiniteras, начинали возвращаться на улицу. Парень-попрошайка занял свое место на парапете. Пианист в отеле играл «Лунную сонату».
— Что обо всем этом думает Гектор? — осведомился Рики.
— Не говорила ему. Не доверяю. Почему ты вдруг о нем вспомнил?
— Ты с ним трахаешься, да? — спросил он.
— Матерь Божья, да с чего ты взял?
— Ну, он же повысил тебя до детектива. И потом ты постоянно о нем говоришь.
— Не трахаюсь. А повысили меня за успехи по службе, Рики.
Он заказал еще ром и кока-колу. Глянул на часы. По-видимому, встреча со мной была не единственной среди намеченных на вечер. Занятой человек! Я мягко улыбнулась:
— Слушай, Рики, я понимаю, ты сильно рисковал и выбираясь с Манхэттена, и по дороге в Колорадо, но я сама способна позаботиться о себе.
Брат медленно кивнул и откинулся на спинку стула. Плечи поникли, как будто из него уходила жизнь, как будто он только что узнал, что у меня неизлечимая форма рака. Начал было говорить что-то и оборвал себя.
— Ты никогда с Кубы не выезжала, — произнес он наконец.
— Не выезжала, но говорю по-английски не хуже тебя. Кроме того, я чертовски способный детектив.
Рики уже открыл рот для ответа, но в этот момент его потянул за рукав мальчик-попрошайка — не побоялся искушать судьбу.
— Твоя очередь, — сказала я брату.
Рики достал из кармана несколько песо. Мальчик взял, поблагодарил наклоном головы и отдал их одной из проституток, которая вполне могла быть его матерью.
Брат взглянул на меня и улыбнулся как узнику, выходящему на свободу.
— Ну и черт с тобой! Это твой выбор. Хочешь ехать, поезжай.
— Спасибо за разрешение. И давай с этим покончим. Ты знаешь: если уж я решила, от своего не отступлюсь.
— Нравится мне твоя рабочая одежда.
— Заткнись! Не хотела показывать, что работаю в полиции.
— Кто бы мог подумать!
На улице к этому времени было полно народу. Проститутки подпирали фонарные столбы, сутенеры играли в кости, прислонившись к стенам домов, уводивших в переулки. Среди них — один мой знакомый из Комитета защиты революции. Рики докурил сигарилью.
— Мне кажется, этим должен заниматься я. Единственный сын, — нехотя произнес он.
Я постаралась скрыть удивление:
— Ну, ты уже достаточно сделал.
— Это должен делать сын. Это моя обязанность. Перед мамой. Перед тобой.
