— Да?
— Послушайте, не знаю, важно это или нет…
— Я вся внимание.
Он кашлянул и, понизив голос, произнес:
— Короче, может, это и не важно, но о наших записях на конец мая уже два раза спрашивали.
— В самом деле?
— Именно так.
— А вы не могли бы описать…
— Один из них испаноязычный репортер из Денвера, это было несколько недель назад, кажется, он разговаривал с одним из наших механиков.
Рики.
— А кто другой?
— Шериф Бригс.
Солнце уходило за горы, небо на прощание махало желтыми ладонями над оранжевым панцирем черепахи.
Анжела пристально глядела на меня. Отблески заката легли на ее лицо подобно лепесткам лотоса.
— Не в том дело, что Эстебан платит дерьмовые деньги и вообще ненадежен. Он пьет, торгует наркотиками, и потом — у него пистолет.
Пако тупо посмотрел на меня усталыми глазами:
— Что ты собираешься делать, Мария?
Я и сама до смерти устала. Мне не хотелось ничего обсуждать.
— Остаюсь, — просто сказала я.
За окном послышался гудок микроавтобуса. Луиза открыла дверцу и помахала нам рукой: поторапливайтесь. Я махнула в ответ.
— А мне что делать? Я не знаю, — растерянно произнес Пако.
— Поехали с нами. — Анжела прикоснулась к его руке.
— Хуало и почти вся моя команда в другом мотеле, на шоссе Ай-семьдесят, кое-кто в Денвере, вы их сможете взять? — спросил Пако.
Анжела отрицательно покачала головой.
— У нас только два места. Поехали с нами, Франсиско. Поехали, ты нам нужен, в Лос-Анджелесе все будет лучше, чем здесь, пожалуйста, поедем, — настаивала Анжела.
Меня она так не упрашивала. Он ей нравился. Она — девушка благоразумная. В самый раз для него.
— Послушай, что она тебе говорит. Поехал бы ты с ними, Пако, в Лос-Анджелесе будет больше возможностей, — заговорила я.
— Но Эстебан столько всего для нас сделал, — неуверенно возразил он.
— Да пошел он! — выругалась Анжела.
Снова просигналил «фольксваген».
— Хватит вам время тянуть! — крикнул кто-то.
— Ну? — спросила Анжела.
— Сколько до Лос-Анджелеса?
Анжела пожала плечами:
— До Лос-Анджелеса? По-моему, он по ту сторону гор. Несколько часов езды. Недалеко. Не очень далеко.
— У вас есть карта? — спросил Пако.
Анжела стала терять терпение.
— Не знаю. Лос-Анджелес большой. Езжай на запад, мимо не проедешь, — с нотками раздражения ответила она.
Пако взглянул на меня. Убедить его нелегко, может быть, невозможно, но я все-таки попробовала.
— Франсиско, друг мой, брат, ты не думай, что должен оставаться здесь из-за меня. Я в состоянии позаботиться о себе сама, — сказала я на литературном испанском.
Он ухмыльнулся:
— Мария, я и сам это понимаю. Но мы многое пережили вместе, и без тебя я не хочу никуда ехать. — И он отвернулся к стоянке, чтобы скрыть неловкость.
— Ты бы гораздо больше заработал в Лос-Анджелесе. — Я попробовала задеть в нем меркантильные струны.
— Ты тоже.
Анжела плюнула.
— Да вы оба ненормальные, — пробормотала она. — Ну же, мне ваш ответ нужен.
— Я не еду, — сказала я.
— Я тоже, — подхватил Пако.
Анжела мрачно кивнула:
— Что ж, дело ваше.
Я обняла ее и расцеловала в обе щеки. Потом она обнялась с Пако и побежала к микроавтобусу; Луиза помогла ей забраться внутрь.
Они помахали нам на прощание и, сигналя и мигая фарами, выехали со стоянки, как будто уезжали на ярмарку. Впрочем, я бы тоже веселилась, выбравшись из этого поганого города.
Уехали они вовремя. Прошло двадцать минут, и на стоянку въехал «ренджровер» Эстебана.
Мы с Пако отправились на кухню. Кто-то из оставшихся холуев Эстебана, видимо, рассказал ему о случившемся, потому что вскоре послышались его вопли. Он бегал из комнаты в комнату, желая понять, кто уехал. Обнаружив нас на кухне, он не успокоился, а только еще сильнее разозлился.
— Не захотели взять вас с собой? В чем дело-то было, вашу мать? — заорал он.
— Выбирайте выражения в присутствии дамы, — ледяным голосом произнес Пако.
Эстебан фыркнул, испепелил нас взглядом и ушел, не сказав ни слова.
— Что на ужин? — спросил Пако.
— Что-нибудь приготовлю, — сказала я, ужасно довольная, что снова есть для кого готовить. Для мужчины.
Нашла в морозилке кусок вырезки, пожарила ее с чесноком на оливковом масле.
За окном Эстебан как ребенок выкрикивал обвинения, но мы не обращали на него внимания. В другой сковородке я пожарила тыкву с бананами. Пако поставил вариться рис.
Он очистил мне два киви и апельсин. Сок тек у него по пальцам, мне вдруг захотелось, чтобы он покормил меня этими фруктами своими перепачканными соком руками. Челка упала ему на лицо, от него пахло сосной и солнцем.
Я достала из холодильника пиво, приложила бутылку себе ко лбу и велела ему садиться за стол.
В мотеле проживало еще человек двадцать, в большинстве — работники Эстебана, но он, успокоившись, почему-то пришел именно к нам.
Принес бутылку текилы и три стакана.
— Прошу прощения, — извинился он, увидев, что мы едим.
— Берите стул, — предложил Пако.
— Присоединяйтесь, — поддержала я.
Отдала ему половину своей порции вырезки, риса и кукурузной лепешки. Он разлил по стаканам текилу.
— Ваше здоровье, — пробормотал он.
Мы выпили, и Эстебан разлил снова.
— Закусите чем-нибудь, — посоветовала я.
Он закусил.
— Неплохо, — заметил он.
— Как вы после утренней истории? — поинтересовалась я.
Эстебан крякнул и коротко пересказал Пако сегодняшний эпизод с шерифом, причем свою роль в нем основательно приукрасил, так что она приобрела даже отчасти героический характер.
— У шерифа, мне кажется, тут большая власть, — заметила я.
— Его можешь не опасаться. Он у меня во где! — И Эстебан показал кулак. — Он, дурак, замахивается на многое, а у самого мозги коровьи.
— Ребята говорили, он на войне был. В Ираке, — заметил Пако.
— Нет-нет, не на этой, на первой. В морской пехоте служил. Он был в Кувейте. Не на этой. — Эстебан пренебрежительно хмыкнул.
